На этот вопрос ответ искал ни один Холопов.
– Вот они мне говорят: нельзя, – продолжал сам с собою Андрей Андреевич, в запальчивости стуча себя по ляжкам. – А почему нельзя? Да потому что не знают, где ниточка и куда приведёт, если найдётся. Вот в чём дело. Коль уж рыба в России о воровстве заговорила и цифрами заметала, то…
Холопов не довёл мысль до конца – побоялся.
Обида гендиректора понятна. Сенсация, о которой нельзя говорить публично, мучительна для журналиста. Андрей Андреевич знал: когда придёт время, ему объяснят, о чём говорить, как говорить и кто виноват, и он, покорствуя, всё выполнит в соответствии с указаниями. Но нетерпение и обида не давали ему покоя.
И вдруг в мозгу Андрея Андреевича что-то сверкнуло, в его груди вместе с сердцем забилась минутная смелость. Подойдя к книжному шкафу, заполненному исключительно справочной литературой, он взял с полки подарочный том Брокгауза и Ефрона и, отдуваясь от приставучей мухи, начал листать.
– Демифон… Демодок… Демокед… Демократия. – Глаза Холопова благоговейно застыли на последнем слове; ему почудилось, что буквы засветились; на своём лице гендиректор ощутил приятное дуновение: это был призрачный ветер свободы, равноправия и гуманизма.
Услышав слово «демократия», муха сложила крылья и взглянула с потолка в раскрытую энциклопедию. Холопов проглотил застывший в горле ком и стал читать:
– Слово Д. происходит от греческих δημος и κρατία – буквально народовластие… Народовластие… – радостно повторил Андрей Андреевич; в его глазах зарябило от всё возраставшей смелости.
– …власть принадлежит народу… интересы народа стоят на первом плане… – Холопов с восторгом захлопнул книгу и сказал: – Я – народ! Я – власть!
На потолке прозвучало одобрительное «вз-з». Андрей Андреевич хотел было протянуть руку за Конституцией, чтобы подкрепить свою смелость положениями 29-й статьи. Он хотел крикнуть: «Нет цензуре! Нет пропаганде! Свобода мысли! Свобода слова!» Но тут сквозь смелую грёзу гендиректора, сквозь иллюзорные облачка демократической пыли стали стремительно прорисовываться рубиновые звёзды Московского Кремля, кирпичные зубчатые стены и всевидящее око незаменимого гаранта Конституции.
«Ты зарвался, Холопов! – прозвучал в голове чей-то громовой голос. – Знай своё место!»
Картина рисовалась так живо, так реалистично, что Холопов не на шутку струхнул. Он положил на полку книгу, с видимым спокойствием сел на место и, красный, уже не от гнева, а от стыда, как прилежный школьник, сложил руки на столе. Муха, прощально прожужжав, скрылась в вентиляции.
– Говорящая рыба… подумаешь… – неубедительно утешался Холопов.
Тут он взглянул на торчавший из стены гвоздь и покраснел ещё больше: ему стало стыдно не только за свои дерзновенные мысли, ему стало стыдно, что он вновь не повесил на стену президентский портрет, хотя после ремонта, произведённого в его кабинете, прошло уже два дня.
В этот день вместо сюжета о говорящей рыбе и потасовке, связанной с её появлением в гипермаркете «Джой», телеканал «Истина 2» рассказал трогательную историю о дружбе одноглазого лесника с таёжной белкой.
Телеканалы «Правда 1», «РусБосс» и «Купол-ТВ», уступив интернету роль прославителя чудо-рыбы, поступили сходным образом.
НА «ВАЛЬГАЛЛЕ»
Нет ничего лучше хорошего обеда, хорошего вина и чуть-чуть испорченной женщины.
Неизвестный автор
Было совершенное безветрие. В небе вяло покрикивали сонные чайки. Быстроходная яхта «Вальгалла», спустив якорь, покачивалась на лёгких волнах под томительными лучами тропического солнца, далеко от берега, в каком-то океане, на пересечении какой-то параллели с каким-то меридианом. Одним словом, где-то далеко, очень далеко от Русской Земли.