– Вера. Анатольевна.

Он мог бы в ответ представиться тоже, это было бы правильно и вежливо, но вместо этого, он, кажется, обрадовался:

– Какое красивое имя! Какое нужное…. Мне нужна ваша помощь, Вера.

«Из какого он купе…», – цепкая память на лица и даже имена Веры Анатольевна не очень хотела работать в такое неподходящее время, но лицо ей определенно казалось безосновательно знакомым.

«Кажется он из того купе, где одиночки едут».

Такое случается нечасто, пожалуй, даже совсем редко, однако на этом рейсе Вере Анатольевне один раз уже так повезло. Вернее, ее пассажиру. Представьте себе, самый долгий переезд на всю страну, и тебе не с кем слова молвить! Днями сидишь в пустом купе и смотришь в окно на бесконечные поля и пролески, и все это в совершенном, то есть полном одиночестве – ужас, какое невезение! Даже сама она – Вера Анатольевна, человек абсолютно одинокий и любящий уединение, сочла бы это наказанием, а тут… В этом кстати купе вчера ехал Шурик, благо ему было недалеко и он сошел уже через шесть с половиной часов. Слава Богу, с ума со скуки не сошел. От воспоминания смешного солдата у Веры Анатольевны потеплело на душе: «Вот почему он ко мне пристал со своими разговорами, мерзавец! От скуки!»

– Чем я могу помочь? – участливо, и даже с некоторой теплотой в голосе спросила Вера Анатольевна. А сама подумала «Надеюсь, он-то не со скуки ко мне заглянул». И одернула себя, мол, бред.

– Дело очень деликатное, мне неудобно вас просить, но у меня, кажется, нет выбора. – он совсем опустил голову, – Я попал в дурацкую ситуациию, и виноват в этом сам. Не буду вас нагружать ненужной информацией, в общем…. Как вы знаете через 24 минуты остановка… уже через 22.

Вера Анатольевна машинально взглянула на часы – действительно, скоро прибытие в Канск.

– Поэтому я и зашел к вам, наверное, уже многие не спят и собирают вещи.

Вера Анатольевна не поняла, это он объяснял ей свое поведение или задал вопрос, поэтому она на всякий случай ответила:

– Нет, немногие. Одно купе сходит, по-моему.

– Один? Это моя остановка. – пояснил он. – А других сходящих тут, получается, нет?

– Скольким тут нужно выходить, по-вашему? Все в Красноярске вышли – подавляя зевок, ответила она. – У нас, по-моему, ближайшие потом выходят утром, уже в Тайшете.

– То есть, никто не выйдет из вагона до самого утра? – в его голосе снова прозвучали непонятные волнения: то ли от тревоги, то ли от радости.

– Ну почему… Короче, дверь открываются в любом случае. – Она начала раздражаться, от непонимания ни ситуации в целом, заставившей ее проснуться на двадцать минут раньше, ни от своей роли в ней. – А в чем дело-то?

– Понимаете, это действительна моя остановка. – она внимательно смотрела на его усилия выдавливать из себя слова. – И меня там, наверняка будут ждать. – он снова затих.

– Молодой человек, если вам нужна моя помощь, говорите отчетливо и быстро, вы разбудили меня чтобы мямлить? Что вам нужно? – не вытерпела Вера Анатольевна. Кажется, на него подействовало.

– Да-да, только ради Бога, тише. – было видно как он собирается с духом, – как я уже говорил, я попал в дурную историю, и мне грозит в лучшем случае суд. Едва ли меня пожалеют и дадут хотя бы условное, поэтому я бы хотел избежать такого исхо…. О нет, не подумайте, я не убийца и не вор, нет! Я простой вальщик мяса. Я… дурак. У нас на рынке крышует один, Игоревский фамилия, вот он действительно в законе и все дела. В общем, там долго рассказывать, я с ним схлестнулся, вернее, даже не с ним, а с его отморозками бритыми. Слово за слово, мне бока помяли, и щеку вот. – он подставил щеку, где видимо должен был находиться след шрама, но в такой полутьме Вера Анатольевна ничего особенного не заметила. Она внимательно слушала, как он продолжал, – ну и я одному из них там сломал челюсть. Я не хотел, это вышло случайно, – он, будто, оправдывался, – и в общем, потом, спустя несколько дней у дома еще встретили, хотели поломать наверное, до конца. Но я опять, какому-то из них арматурой колено, вроде бы, перебил. Хорошо, родители в деревне живут, недалеко тут, сто километров, у них там дом свой, вот я от них и еду. – он снова замолк, как бы пересиливая себя. – У меня там под половичком в бане… вот, – он полез во внутренний карман пиджака, и вынул на свет, Вера Анатольевна ахнула – пистолет, и продолжил, причем уже ровно и почти спокойно, – вы не бойтесь, прошу вас. Я злого ничего делать не хочу, это, – он указал на пистолет, – обычный травмат, им покалечить можно, а убить нельзя. Ну почти. – он повертел его в руке.