– Прикажи сержанту, – сказал Иванов, закончив осмотр убитых, – собрать все солдатские книжки живых (и свою тоже) и отдать мне. (Никитин приказал) А сам займись трофеями. Из всех винтовок достань затворы и сложи в какой-нибудь ранец. Проверь содержимое остальных ранцев. Собери все пистолеты вместе с кобурами, но без ремней, боеприпасы, гранаты и штыки с ножнами. Ручной пулемет тоже заберем с собой. К нему должны быть запасные магазины и запас патронов. Не разбереешься сам – спроси сержанта. Потом обыщешь самих поляков. Личные вещи, фляжки и продовольствие не трогай. Только оружие и боеприпасы.

Никитин принялся разбирать и складывать трофеи, быстро освоившись, как извлекается из незнакомой маузеровской винтовки польского производства затвор. Вернувшийся усатый сержант протянул Иванову стопку солдатских документов. Иванов спрятал ее в командирскую сумку и жестом отослал поляка к своим.

– Товарищ командир, – выпрямился над трофеями хозяйственный Никитин и слегка замялся, – а разрешите четыре штыка, один пистолет и половину ручных гранат для нашего экипажа взять.

– Разрешаю, – улыбнулся Иванов. – Тогда уже и ранец с затворами к себе неси. А ручной пулемет со всеми магазинами и винтовочными патронами – к нам.

– А тут еще ракетница есть с ракетами…

– К нам. У вас в машине штатная имеется.

– Так, и у вас тоже.

– Я не понял? Кто у нас командир?

– Понял, товарищ командир: трофейную ракетницу – к вам. Сейчас поляков обыщу и отнесу.

Пока Никитин обыскивал поляков, Иванов на чистом обороте одной из листовок размашисто написал, слюнявя чернильный карандаш: «Забрал солдатские книжки у восьми сдавшихся в плен поляков, а также винтовочные затворы и прочее оружие. К-р бронеавтомобильного взвода л-т Иванов, 36-я легкотанковая бригада» и отдал сержанту.

– Скажи ему, – попросил Никитина, – чтобы эту записку он отдал советскому командиру, который возьмет их в плен.

Никитин перевел. Сержант кивнул, сложил записку и спрятал в нагрудный карман.

– Товарищ командир, – негромко, повернувшись к полякам спиной, – заговорил Никитин. – Я вот что подумал… А если, когда мы отправимся дальше, к этим вернуться те, которые из леса по нам стреляли вместе с их подпоручиком? Не думаете, что подпоручик, если остался жив, может им приказать снова атаковать наших, которые следом за нами двигаются?

– И что ты предлагаешь? С собой мы их взять не можем, с ними кого-то оставить – тоже. Расстрелять? Безоружных пленных? А что в Полевом уставе РККА говориться об отношении к сдавшимся в плен? (Никитин молчал). Напоминаю: «…к пленному врагу личный состав РККА великодушен и оказывает ему всяческую помощь, сохраняя его жизнь». Вспомнил? (Никитин кивнул). Спроси сержанта: что он будет делать, если после нашего отъезда сюда явится его подпоручик и прикажет опять воевать с Красной Армией? (Никитин спросил – сержант пожал плечами и промолчал). И все равно мы их расстреливать не будем. Передай сержанту, что я о них сообщу по рации следующим за нами войскам. Если они нарушат мой приказ (дожидаться плена на этом месте), то при следующем задержании их без всяких разговоров сразу расстреляют. Всех. Я лично за этим прослежу. Передай ему, что на неправильные приказы своего командира ссылаться нечего. Каждый солдат, да и просто человек, сам делает свой выбор: выполнить ему преступный приказ и убить другого человека, или отказаться выполнять такой приказ и быть наказанным, вплоть до расстрела, самому. (Никитин кое-как, помогая себе в трудных местах жестами, перевел).

– Он просит, на всякий случай, для защиты от подпоручика, вернуть ему его пистолет.