– Мне действительно было очень неприятно делать это, – откровенно сказала Хидэко. – Но потом я подумала, что вы, как отец, не могли не попросить меня. Ваша просьба вполне естественна. К тому же я и сама прекрасно понимала, что поступаю плохо. Мне бывало так приятно, когда Сюити-сан приглашал меня на танцы, что я с удовольствием соглашалась после танцев идти с ним в дом к Кинуко. Вот как низко я пала.

– Низко пала? Это уж ты слишком.

– Я и в самом деле поступала очень плохо. – Хидэко грустно сощурила глаза. – Теперь я ухожу из фирмы и в благодарность за все, что вы для меня сделали, попрошу Кинуко расстаться с Сюити.

Синго поразили слова Хидэко. Ему стало не по себе.

– У нас в прихожей ты видела его жену?

– Кикуко? Да. И мне было очень неприятно. Я твердо решила во что бы то ни стало поговорить с Кинуко.

Синго как бы почувствовал, с каким легким сердцем пошла на это Хидэко, и у него тоже стало легко на душе.

И он подумал: а вдруг действительно с ее помощью все образуется?

– Но я надеюсь, ты собираешься сделать это не потому, что я тебя об этом просил.

– Я решилась на это по своей собственной воле из благодарности к вам.

Синго покоробило – слишком уж выспренние слова произнесла Хидэко своим маленьким детским ротиком.

Ему хотелось даже сказать ей: «Оставь свое безрассудное вмешательство».

Но, видимо, сама Хидэко была возбуждена своей «решимостью».

– Не понимаю я мужчин – иметь такую очаровательную жену и… Мне неприятно видеть, как он развлекается с Кинуко. Вот если бы на ее месте была его жена, как бы привязан он к ней ни был, я никогда не стала бы его ревновать, – сказала Хидэко.

– Но, с другой стороны, какому мужчине нужна женщина, к которой его не ревнуют?

Синго горько усмехнулся.

– Жену он называет ребенком. Она совсем еще ребенок, говорил он мне часто.

– Тебе? – Голос Синго стал резким.

– Да, и мне, и Кинуко-сан… Ребенок, поэтому деду она и нравится, – говорил он.

– Глупости.

Синго взглянул на Хидэко.

Хидэко немного смутилась.

– Но в последнее время не говорил. В последнее время он вообще не говорил о жене.

Синго дрожал от злости.

Он предположил, что Сюити рассказывал и о том, какая Кикуко женщина.

Неужели в молодой жене он хотел найти проститутку? Поразительная глупость, подумал Синго, полная безнравственность.

Сюити рассказывает о жене Кинуко и даже Хидэко – безнравственность лишает его обыкновенного благоразумия, такта.

Синго почувствовал, что может быть жестоким к Сюити. Почувствовал, что может быть жестоким к Кинуко и Хидэко.

Неужели чистота, невинность Кикуко ничего не значат для Сюити?

Перед глазами Синго всплыло такое привлекательное, детски нежное личико Кикуко, младшей в семье, которую все баловали.

Сам Синго, чувствуя некоторую необычность того, что из-за невестки он временами ненавидит своего сына, ничего не мог с собой поделать.

Может быть, Синго так возмущался отношением сына к Кикуко потому, что в сокровенных глубинах его собственного естества живет необычность, – влюбленный в старшую сестру Ясуко, он после ее смерти женился на самой Ясуко, которая была на год старше его.

Кикуко блуждала в потемках ревности оттого, что Сюити, едва успев жениться на ней, завел другую женщину, и при таком бездушии, при такой жестокости Сюити или, вернее, благодаря им, в ней, Кикуко, видимо, проснулась женщина.

Синго подумал, что Хидэко еще меньше женщина, чем Кикуко.

Он умолк – не потому ли, что своей тоской пытался заглушить гнев?

Хидэко, сняв перчатки, стала поправлять волосы.

В саду гостиницы в Атами, хотя была середина января, цвела вишня. Такую вишню называют зимней – с конца года она уже начинает покрываться цветами, но Синго казалось, что он попал в весну другого мира.