Все выведав у Хидэко, Сюити и вчера и сегодня делал вид, что ничего не знает. А сам тут же все разболтал жене.

Сюити, наверно, часто ходил с Хидэко на танцы, потому-то Синго и решил пригласить ее. Он надеялся, что в дансинг-холле, куда он пойдет с Хидэко, возможно, будет и женщина, с которой встречается Сюити.

Однако, придя туда, Синго не смог определить эту женщину по внешности, а спрашивать не стал.

У Хидэко, когда она оказалась с неожиданным для нее кавалером – Синго, словно бы закружилась голова, девушка стала вести себя неестественно, и Синго весь сжался, почувствовав в ней опасность для себя.

Хидэко всего двадцать два года, но ее грудь уже достаточно велика, чтобы наполнить ладонь. И Синго неожиданно стали вспоминаться порнографические открытки.

Вспоминать порнографические открытки в такой безумной толчее было смешно и даже как-то нелепо.

– В следующий раз пойду с тобой, Кикуко, – сказал Синго.

– Правда? В самом деле, сводите меня.

Кикуко раскраснелась.

Интересно, догадывается ли она, что он пошел на танцы только из-за любовницы Сюити?

Синго совсем не волновало, что дома узнали о его походе на танцы, и растерялся он только от неожиданности, испугавшись, что Кикуко разгадает его тайное намерение увидеть любовницу Сюити.

Вернувшись на веранду, Синго прошел по ней в комнату Сюити и, стоя в дверях, сказал:

– Обо всем выведал у Танидзаки?

– Это ведь новость, которая касается нашего дома.

– Подумаешь, какая новость. Когда ты снова пойдешь с ней на танцы, купи ей приличное платье. Ладно?

– Ха-ха. Неужели, отец, тебе было стыдно?

– Оставь, пожалуйста. Просто она была в кофточке и юбке, а это не годится.

– У нее все есть. Только ты пригласил ее неожиданно, поэтому она была плохо одета. Если договориться с ней заранее, найдет что надеть, – сказал Сюити и отвернулся.

Пройдя мимо Фусако, спавшей с детьми, Синго вошел в столовую и посмотрел на большие стенные часы.

– Уже пять, – пробормотал он, словно бы проверяя время.

Газеты писали, что двести десятый день пройдет, по всей вероятности, благополучно, но как раз в ночь на двести десятый день разразился тайфун.

Синго уже давно забыл, что видел эту заметку. Да ее, собственно, и нельзя было назвать прогнозом погоды. Впрочем, когда тайфун стал приближаться, появились и прогнозы, и предостережения.

– Давай вернемся сегодня домой пораньше, – торопил сына Синго.

Его секретарша Хидэко помогла ему одеться, а потом и сама стала поспешно собираться. Когда она надела белый прозрачный плащ, грудь у нее исчезла, точно ее раздавили.

С тех пор как Синго заметил на танцах невзрачную грудь Хидэко, эта грудь все время привлекала его внимание.

Хидэко быстро сбежала вслед за Синго и Сюити по лестнице и теперь стояла вместе с ними у выхода. Шел такой проливной дождь, что страшно было даже выглянуть наружу.

– Тебе куда? – начал было Синго и тут же осекся. Он задавал этот вопрос уже раз двадцать, но запомнить ответа не мог.

На вокзале в Камакура тоже стояли под навесом люди, сошедшие с поезда, и смотрели на бушующие потоки дождя.

Подойдя к дому, у которого росли подсолнухи, они услышали сквозь рев ветра и дождя песню из «Парижского праздника».

– Какая она легкомысленная, – сказал Сюити.

Они знали, что это пластинка Лиз Готи и поставила ее Кикуко.

Песня кончилась и тут же началась снова.

Примерно в середине песни послышался шум закрываемых ставней.

Потом они услышали, как Кикуко, захлопывая ставни, подпевает пластинке.

Из-за бури и песни Кикуко не заметила, что они вошли в прихожую.

– Ужас какой! Промочил ноги, – сказал Сюити, снимая в прихожей ботинки.