– Майор Канарейкин. Слушаю, – голос с противолежащего хребта отозвался в трубке сразу.

– Приветствую, Владим Саныч! Сакратов.

– О! Вечер добрый, Максим Василич. Думаю, вы уже спустились?

– На месте. Только что прибыли. Выслал разведку посмотреть, что там впереди.

– У меня точно такая же ситуация. Жду разведчиков. Только что с Варнаковым разговаривал. Он дожидается, когда мы объявим готовность. Начнем с синхронизации связи? Я, честно говоря, думаю, «подснежник» с такой дистанции работать не будет. Только когда сблизимся...

– Попробуем. Дистанция паспортной слышимости есть. Правда, предельная, тем не менее гор между нами нет. Должно сработать. Переключатель на шестой диапазон. Пробуем?

– Я уже переключил.

– Переключаю, – сообщил Сакратов и убрал от уха трубку. – Я – Сократ, как слышишь?

Наушник «подснежника» отозвался только угольным потрескиванием, но человеческого голоса не донес. Пришлось снова поднести к уху трубку.

– Связи нет, Владим Саныч.

– Я уже понял... Один треск. Наверное, следует выслать по человеку на предельную дальность, чтобы попробовали оттуда.

– Хорошо. Я Косца высылаю.

– Тогда я – Жнеца. Старшего лейтенанта Крестьянкина. И позвоню сейчас Варнакову, пусть Пахаря пошлет. Это капитан Сохнин. Есть у него такой, позывной – Пахарь.

– Добро. Майор Литовченко уже выходит. Разведчики мои еще не вернулись. Он встретит, они покажут крайнюю точку.

– Хорошо. Как вернутся, созвонимся. Конечно, хорошо бы связь наладить. С трубкой совместные действия координировать трудно.

Максим Васильевич закончил разговор и повернулся на звук шагов Литовченко.

– Давай, Михал Саныч... Ты же все слышал?

– Слышал. Шестой диапазон?

«Подснежник» имел всего шесть жестких диапазонов для связи внутри групп, причем количество радиостанций в группе не ограничивалось. Шестой диапазон считался самым неустойчивым для связи, но имеющим наибольшую дальность. А это было как раз то, что нужно, чтобы все три группы смогли действовать согласованно.

Ушедшие в поиск капитан Агарев и старший лейтенант Субботин слышали разговор своего командира с командиром смежной ОМОГ, поскольку «подснежник» имеет чуткий микрофон, который улавливает и слова, раздающиеся из трубки, и потому быстро откликнулись.

– Сократ, я – Свеча, – вышел на связь Агарев. – Как слышите?

– Докладывай...

– Нашли «растяжку». Установлена очень неумело. Как эти деятели сами не взорвались, удивляюсь. Снимать рискованно. Маленькой нагрузки достаточно, чтобы в снегопад граната взорвалась. Или даже в сильный ветер. Идти следует осторожно. Оставляю у «растяжки» Четверга, чтобы показал Косцу. Сам иду дальше.

– Сколько прошел? – вступил в разговор Литовченко.

– Метров триста.

– И я уже двести...

– Косец, ты бегом бежишь? – спросил подполковник Сакратов.

– Я иду третьим, следовательно, мне мины и «растяжки» искать не нужно. Я, командир, привык на товарищей полагаться.

– Топай, полагательный ты наш, – напутствовал командир своего заместителя.

– Я товарища майора уже слышу, – сказал старший лейтенант Субботин. – Топает он, как эскадрон гусар. Бандиты тоже, может быть, слышат.

– А тебя видят, – не остался в долгу майор. – Я тебя вижу.

– Хорошо, что майор у нас не бандит, – заметил уже ушедший дальше капитан Агарев.

– Отставить базары, – скомандовал Сакратов. – Внимательнее работать. Четверг, встретишь майора, можешь возвращаться. Втроем впереди делать нечего...

– Понял, товарищ подполковник. Уже почти встретил, – отозвался старший лейтенант Субботин. – Покажу и вернусь.

– Сократ... – позвал капитан Агарев. – Здесь какие-то чудеса на тропе...

– Что там?