– Так уже десять минут первого.

– Ох, ёлки! – Я вскочил как ошпаренный. – У него там какие-то охранники, с которыми он договорился. Надо успеть, пока они не сменились.

::

В свете луны песок за окном напоминал снег. У меня было чёткое ощущение, что мы едем не по пустыне, а по заснеженной степи. Но когда приоткрыл окно, в лицо мне повеяло всего лишь лёгкой прохладой. Пустыня ночью быстро остывает, но сейчас, в разгар сезона, это была совсем не та температура, которая бывает в России зимой.

Мурафа сидел в машине рядом со мной и молчал, явно думая о чём-то своём. Но руль он держал уверенно, и видно было, что знает, куда едет, хотя дорога скорее угадывалась между холмиками песка, чем была на самом деле. А с другой стороны, о чём беспокоиться? В пустыне нет ни одного милиционера. За превышение скорости нас не оштрафуют. Мой комментарий на эту тему вызвал лишь кривую ухмылку.

Потом мы резко остановились, и Мурафа сказал:

– Вот.

Я выбрался из автомобиля, и сандалии тут же утопли в мелком песке.

– Степан.

Я оглянулся и…

– Ничего себе!

В свете луны здание мне что-то напоминало. Потом я понял: очень похоже на нашу гостиницу. Только в данном случае трапециевидная стена была выше, а проход – больше. И статуй было гораздо больше по обеим сторонам дорожки. Причём они были какими-то странными.

– А почему голова не барана, а собаки?

– Никто не знает. – Голос Мурафы донёсся как будто издалека. Я оглянулся. Машина стояла на самом краю насыпного холма. Мурафа сидел под ним, в начале дорожки из плохо обработанного камня. И он был от меня ДАЛЕКО. Я не мог так быстро пройти такое расстояние.

– Вы не пойдёте со мной?

– Может, чуть попозже. Я уже это много раз видел. Вы идите, Степан, заблудиться нельзя даже в темноте.

Я сделал несколько шагов и оказался у первой пары статуй. Дорожка, по которой я шёл, в темноте выглядела как будто подсвеченной. Я встал на колени и ладонями разгрёб песок, остатки его старательно сдул с булыжника. Он светился тусклым зеленоватым светом. Я такое уже видел. В магазинах сувениров статуэтки из лунного камня светятся в темноте. Кто выложил булыжниками из этого минерала дорогу к храму?

Слева почудилось движение. Краем глаза уловив его, я вскочил. Рядом никого не было. Но на мгновение мне показалось, что статуя повернула ко мне свою незрячую каменную голову.

– Мурафа!

– Ничего не бойтесь, – донеслось до меня издалека.

Я посмотрел в ту сторону, где должна была стоять наша машина, и ничего там не увидел. Силуэт рослого египтянина угадывался где-то в начале дорожки.

Несколько шагов – и я уже у входа в храм. Когда я поднял ногу, чтобы зайти в проход, сзади раздался отчаянный вопль, который заставил меня обернуться.

Тело, явно мужское, распростёрлось на булыжниках из зелёного камня. Парень был ещё жив, и это был не Мурафа.

Ощупывая его и светя в лицо своим мобильником, я на автомате шептал:

– Славянская внешность, на вид лет двадцать пять, волосы светлые, одет в белую футболку местного производства и льняные шорты. Ах ты!

В заднем кармане обнаружилась синенькая корочка с выдавленными сверху на ней буквами «О» и «Ч». «Охрана чести». У меня такая же была. Вот кого послали следить за мной. Не глядя, как его зовут, я сунул корочку себе в задний карман. Кто ж его?

Удар по голове пришёлся сзади. Впечатление было, будто ударили камнем. По каплям крови я прошёл влево и увидел только, что кровь есть на левой лапе ближайшего сфинкса с головой собаки. Там она начиналась. В темноте кровь чёрная и блестит, ошибиться было невозможно. Но к утру она засохнет и будет засыпана песком.