Он сообщил об этом просто, словно рассказывал о том, что съел на завтрак. Его отношение не удивляло Джека. Наверное, Коэн был единственным работником, которого не страшили никакие проверки. Каждый раз ему говорили обнадеживающее: «Все в порядке. Работай дальше».

А вот Джек сомневался, что снова услышит привычную фразу. Силы покидали его, и после рабочего дня он уставал так, будто неделю отработал без передышки. Временами он задыхался от спазма, сковывающего легкие. Он знал, что это значит и, чтобы заглушить пожирающий страх, сосредотачивался на стремлении заработать для Сибил.

– Проверка… – вслух сказал Джек. Еще год назад для него это слово ничего не значило. Когда он заметил ухудшение самочувствия, его отношение к ней изменилось. – Надоело уже. Как будто нас не дезинфицируют каждый день.

– Ха! – радостно выдохнул Коэн. Он взял с полки защитную маску и спросил: – Ты еще веришь в дезинфекцию? Сколько ты работаешь? Семь лет?

– Почти пять, – поправил Джек, уязвленный насмешкой.

– И ты видел себя в зеркало, – добродушный Коэн не заметил его обиды. – Выглядишь на тридцать пять, не меньше. Учитывая то, что тебе всего восемнадцать, не сложно сделать простой вывод: их хваленая дезинфекция не помогает.

Джек не хотел слушать чужие размышления, ему хватало собственных. Хотя его удивило неожиданное откровение Коэна. Обычно он болтал о девушках, с которыми ходил на свидание или о тех, кто ему приглянулся. Джек подумал, что такое не свойственное Коэну словесное излишество вызвано тем, что и он боится проверки.

Коэн закончил сборы и надел маску, полностью скрыв свое лицо. Стандартный бесформенный комбинезон не скрывал атлетического сложения его могучей фигуры. Даже в нем Коэн выглядел удивительно мужественно.

– Поторапливайся, напарник, – воодушевленно попросил он и вышел из раздевалки.

Джек задержался на пару минут. Непослушными пальцами он застегивал «молнию» на комбинезоне и слышал, как переговариваются рабочие, закончившие смену. Он не прислушивался к их пустой болтовне, сосредоточенный на гадостной мысли о предстоящей проверке. Она постоянно витала в сознании и свербела мозг, увеличивая тревогу.

Цех, где соединенные ингредиенты смеси НН заливали для томления, пестрел от ярких оранжевых комбинезонов рабочих. Здесь каждый человек занимался своим делом.

Подвозящие водили автоматизированные платформы, на которые устанавливались баллоны со смесью. Они подкатывали платформу к томильным котлам, – стальным емкостям по три тысячи кубов, стараясь не всколыхнуть смесь, которая из-за тряски взрывалась.

Дальше баллоны принимали поднимающие. Они обхватывали баллон механической рукой и поднимали на верхнюю площадку, где его ждали заливатели. Из баллонов они выливали смесь в котел. Внизу смотритель разжигал огонь сильнее и следил за поддержанием постоянной температуры.

Учитывая осторожность, которую рабочим приходилось соблюдать, выгрузка одной партии баллонов занимала минут сорок-шестьдесят. Все двадцать восемь подразделений на заводе работали безостановочно, и за один день каждое подразделение наполняло один из ста двенадцати котлов.

Джек работал заливателем. Всю смену он стоял перед двенадцатиметровым котлом и выливал в него один баллон за другим. Жар котла, подогревающегося круглосуточно, обжигал сквозь маску. Поэтому у Джека, как и других заливателей, кожа лица отличалась грубостью, ее прорезали редкие, но глубокие морщины.

Род занятий любого работника легко угадывался по внешнему виду. Те, чья кожа потемнела и покрылась морщинами, как рубцами – эти из отходного цеха. У кого кожа неестественно светлая и тонкая – из химического. Из баллонного те, кто с синеватыми кругами под глазами и расширенными зрачками, так сказывалась нехватка кислорода и избыток грутена. В томильном цехе у всех были глубокие морщины и мутный отсутствующий взгляд.