– Лида, отчего мне не позволяют учиться у Ольги Сергеевны? – спрашивала она. – Попросите маменьку, чтобы она мне позволила! Мне так хочется!

– Ах, Нелли, какая ты, право, странная, – отвечала Лидочка, – мама говорит, что ты умеешь читать и писать и что больше тебе ничего не нужно.

– Да ведь я не умею, Лидочка, вы знаете, что я пишу очень дурно!

– Ну, уж это не мое дело, мама знает, что говорит! Да что это какая ты капризная, Нелли, у mademoiselle учиться не хочешь, а то вдруг плачешь, что тебя не учат. Это ужасно дурно с твоей стороны; перестань же, вытри глаза, плакса, пойдем играть.

И она тащила Нелли к игрушкам, в то время как бедняжке было вовсе не до игр.

Отношения между обеими девочками были теперь совсем не те, что во время их первого знакомства в деревне.

Там Лидочка боялась обижать свою маленькую подругу, боялась, что та перестанет ходить к ней и ей опять придется скучать; здесь же она понимала, что Нелли уйти некуда, что Нелли должна все переносить терпеливо и не смеет оставить ее. Не злая от природы, она, вследствие чрезмерного баловства своей матери, сделалась своевольна, властолюбива и капризна и считала совершенно лишним скрывать эти недостатки перед деревенской девочкой, живущей из милости в их доме. Никогда не приходило ей в голову, как тяжело должны были ложиться ее обиды на сердце бедной сиротки, которую некому было ни приласкать, ни утешить; никогда не сознавала она, как несправедливо и жестоко поступает с беззащитным ребенком, не сделавшим ей никакого зла и вполне зависевшим от ее прихотей.

Конец ознакомительного фрагмента.