Кучер щелкнул бичом, лошади перешли на шаг быстрее.

Вдоль дороги тянулись стены домов. Именно стены, высотой в полтора, а то и в два человеческих роста, сжимали собой раскидистые кроны деревьев. Иногда стены расходились, открывая роскошный выезд из дома, с садом и даже с фонтаном. Иногда попадаются степенно прогуливающиеся аристократы, дворяне все как один при мечах, дамы в сопровождении служанок, в одном из садиков видны играющие дети под присмотром лакеев, около одного из домов замерла такая же бричка, как и у нас, запряженная двойкой лошадей.

Места хватило, разъехались.

Впереди стена, грубая каменная кладка, перед ней посыпанная белым песком дорожка. Около ворот стоят воины, копии тех, кто меня охранял, только без лошадей и с копьями.

Без остановки мы проскочили через распахнутые настежь широкие ворота, стражники сделали вид верный, грозный и воинственный. Шарахнулся на обочину богато одетый всадник, свернула в другую сторону простоватая телега с большой бочкой на ней.

Дома изменились. Теперь они стали больше и куда как скромнее, куда-то делись роскошные особняки, фонтаны и сады, теперь вокруг обычные средневековые домишки, первый этаж каменный, а выше дерево. Домики теснились, ползли друг на друга, иногда среди них прорывались небольшие парки, ну как парки… Пару деревьев во дворе кто-то высадил, вот он и парк.

И людей стало попадаться куда как больше. Завидев нашу процессию, люди поспешно прижимались к стенам, все как один кланялись, тщательно пряча глаза.

А я глядел во все глаза.

Полные и важные мужчины в коричнево-белых рубахах и штанах, безрукавки и плоские шапочки типа «пидорка» тут преобладают. Женщины в стройнящих их платьях, чепчиках. Украшений почти не заметно, разве что расшитые чепчики и лифы платьев у дам и богатые пояса у мужчин… Хотя нет, вот прошелся один, сопровождаемый двумя слугами. Толстый такой тип, важный, как понос. Руки в перстнях, на шее пара золотых цепей, безрукавка ушита златом-серебром. А уж на поясе пара кошельков, таких классических средневековых кошельков, мешочков с завязками. На плечах этак небрежно перекинуто что-то меховое. Соболя, что ли? Даже у слуг расшитые золотом пояса и цепи золотые на шеях. Один важно пер длинную деревянную дубинку, перехваченную грубыми металлическими полосами, второй за спиной волок плетеную корзину, прикрытую поверху синей тканью. В корзине что-то шевелилось, но мы проехали слишком быстро, чтобы можно было все рассмотреть.

– Купцы часто пренебрегают приличиями в одежде, – сказал Иштван, сопровождая мой взгляд.

– Это купец?

– Да, ваше высочество. – Иштван оглянулся. – Только эти люди одеваются, как дикари с островов, получившие в свои руки… – Он осуждающе покачал головой.

– Новый руз… Руз… Русский, значит?

– Как вы сказали, ваше высочество? – переспросил Иштван.

– Новый ильроньский и альроньский. Человек, получивший богатства быстро и не знающий, как ими распорядиться. Так?

– Да, ваше высочество, – поклонился мне Иштван.

Мне показалось, или я заметил внимательный взгляд из-под склонившегося лица? Наверное, показалось. Это же сон, тут много что может показаться.

Свистнула плетка, вскрик. Сзади.

Я оглянулся.

Лакей сматывал плеть, а в переулок уходил скорчившийся в три погибели человек, прижимающий руки к лицу.

– Он не поклонился вашему величеству, – сказал Иштван. – Вот слуга его и огрел, чтобы впредь неповадно было. Не умеешь кланяться, так не стой рядом с королевским выездом.

– Понятно-о, – протянул я. И стал глядеть по сторонам.

Снова дома, жилые и какие-то мастерские, слышен перезвон молотков по дереву, навстречу попадаются телеги, на которых везут дрова, бочки, мешки какие-то. Навстречу нам попался аристократ, на коне, при мече и паре слуг, тоже конных, почтительно прижались к стене, нас пропуская.