– Успокойтесь, я все понимаю. – тихим голосом твердил Петька. А Люся наступила под столом ему на ногу, ее душил злой смех.

– Я имею ввиду, что мой отец любил все выходные лежать под машиной, что-то там чинить, откручивать, смазывать и прикреплять заново. Доводить машину до ума. Так он всегда говорил. А муж мой, оказывается, не машину чинил. – Женщина закрыла лицо ладонями.

На одном из ее пальцев красовалось колечко. Петька сделал стойку. Это колечко принадлежало пропавшей студентке. Недорогое, позолоченное, с фианитом, которого даже не было видно. Только, когда двигалась рука мелькало свечение. И сейчас женщина потерла руками щеки, и блеснул фианит.

– У вас обручальное кольцо? – спросил Петька.

– Это? – Женщина повернула руку чуть от себя. – Нет. Это муж мне подарил. И ни тени подозрения не промелькнуло на ее лице. Только красование. Жена преступника искренне наслаждалась подарком, рассматривала тонкое кольцо.

– Видите ли, я не избалована вниманием мужа. Он редко мне что-то дарит. Поэтому это колечко мне особенно дорого.

Люся снова надавила ногой на ногу Петьки. Он пообещал себе мысленно, что запретит ей или это делать, или присутствовать на допросе. Хотя она прекрасно знала, что без ее помощи Петьке не обойтись, поэтому так и вела себя привольно. В допросной она и королева, и госпожа. А Петька уже переживал и за свой ботинок и за свою ногу.

– Вам придется отдать нам это кольцо. – Петька достал из тумбочки маленький пластиковый пакетик с молнией.

– Зачем? Почему это? – Захлопала глазами женщина.

Как можно было быть такой глупой? Неудивительно, что муж прямо перед ее носом разворачивал свои грязные дела. Ему, наверное, не стоило утруждать себя и прятать девушек в гараже. Он легко мог бы поместить их в собственную квартиру. Скажем, на балкон. Его благоверная все равно ничего бы не заметила. Петька цокнул языком.

– Это кольцо принадлежит одной из девушек. Одной из жертв вашего мужа. Отдайте мне кольцо, пожалуйста, будьте добры.

– Жертв? Да, что такого сделал мой муж? Он же не убил их, не избил, не изнасиловал? Приносил еду, воду. Зачем вы делаете из него монстра?

– Вы, действительно, не понимаете, что сделал ваш муж? – Вступила Люся. Веселость ее смыло, как рукой. Полные губы превратились в тонкую линию. Маленькие темные глаза за очками ультрамодной формы с угрозой уставились на женщину.

– Ваш муж удерживал двух девчонок, совсем молодых, в своем гараже. Они были привязаны. – Люся пододвинула снимки рук крупным планом. На коже запястий были кровоподтеки в виде браслетов.

– Вы думаете, что это не больно? Что это не страшно? Мы сейчас оформим вас как соучастницу! – Люся быстро заморгала, стала щуриться. Кто же сидит перед нею. Такой же изверг, как и муж, только в женском обличье?

В допросной вдруг замигал свет, выключился на секунду. Все погрузилось во тьму. Петр встал и наощупь, по памяти нашел выключатель, пощелкал им безрезультатно. Женщины молчали. Только слышалось тяжелое дыхание жены преступника. Петька внезапно осознал, что Люся испугалась и боится пошевелиться. За годы работы вместе они научились угадывать действия и мысли друг друга. Неожиданно свет зажегся снова. Петька обернулся. Люся сидела на своем месте, обхватив себя руками, бледная и беспомощная. Зато у жены преступника на лице было написано самодовольство. Какое звериное отвратительное выражение! Петька поразился. Глаза рысьи. Выпученные, выпуклые, с черными точками на рыжем фоне радужки.

***

Петька вздрогнул. В дверь стучали, а он, укутанный паром и не замечавший, что стоит дома под душем, не сразу понял, где он, кто он. Ему и правда нужно в отпуск! Было полное ощущение, что он только что побывал в машине времени, и переместился из допросной в собственную ванную комнату. Надя из-за двери что-то говорила. Петька выключил воду, вышел из душевой кабинки, которую они с женой установили, внезапно испугавшись старости и немощи. Из ванной тяжело вытаскивать стариков. Надя это хорошо знала. Ей пришлось ухаживать за больной родственницей и тягать ее по несколько раз за неделю. Надя худенькая, маленькая. Спину сорвала. Так они и купили душевую кабину, снесли лежачую ванну, как только сын повзрослел и покинул родное гнездо. Петька вышел в коридор. У Нади было обеспокоенное лицо. Он обнял жену и удивился, как обычно. Так она радовалась, словно впервые Петька ее обнимает, а не миллиард какой-то там раз. Родное, милое лицо, родные глаза, человеческие, а не те звериные, что у той женщины в допросной. Петька поежился, как в ознобе. Даром, что в душе мылся почти кипятком.