Греманн усмехнулся в усы и удовлетворительно кивнул.

– Наши, – тихо выдохнула стоящая рядом с Малкутом Глая.

Напряжение, все это время висевшее над опушкой грозовой тучей, растаяло, как дым, сменившись звенящим ожиданием.

– Слава Дракону, – шепнула женщина, погладив мальчика по плечу.

Вблизи путники оказались еще более перепачканными, чем издалека. Мужчины осунулись и, несмотря на неровный загар, были бледны. Лицо Фоукса закрывала мягкая замшевая маска, некогда белая, но сейчас потерявшая свой ослепительный цвет. Греманн крепко пожал мужчинам руки и Малкут увидел, сколько благодарности таило это молчаливое рукопожатие.

Алания был высоким, светловолосым и светлоглазым мужчиной, одетым в черную, запылившуюся в дороге монашескую рясу северного кроя, в жестком воротничке которой сияла вставка из тонкого, ограненного аквамарина. Черты его лица, начиная с тонкого носа, заканчивая упрямым волевым подбородком, заросшим жесткой щетиной, были резкими, а взгляд зеленых глаз цепким, как гарракские гончие.

Третьим всадником, когда путник скинул платок с головы, оказалась девушка. Смуглокожая, с огромными серебристо- серыми глазами, густо подведенными сурьмой и игривыми иссиня-черными кудряшками. Волосы запачкались с дороги, а усталость выбелила полные губы, но она при всем при этом она оставалась невероятно красивой.

Малкут уже знал, что с труппой путешествует некая Лиска, но не знал, что девушка была самой настоящей цыганкой. Он неуютно поежился, но не успел ничего сказать, как вдруг полог одной из повозок – той, что была запахнута плотнее всех и имела нежный бежеватый оттенок кофе с молоком – отогнулся и на землю немного неловко и грузно спрыгнул бес. На его плече гордо задрав облезлую голову восседал Зорька. Сердце Малкута прыгнуло к горлу и он, издав не то вздох, не то стон порывисто бросился к другу, не обращая внимание на весь окружающий мир, и обнял.

Берк поморщился, едва устояв на ногах, а Зорька, гаркнув что -то с негодованием, спорхнул на землю с грацией подстреленного индюка. Хлопая давно не используемыми по назначению крыльями, он рассказал собравшимся все, что думал о человеческой импульсивности, но Малкуту было совершенно все равно. Мир плыл перед глазами, и ему пришлось уткнуться другу в плечо лицом, часто моргая.

– Не реви, – голос беса был слабым и глухим, но очень довольным.

– Я и не реву, – всхлипнул Малкут.

Отпустив, наконец, беса, мальчик вытер нос рукавом своей рубахи и смахнул предательские слезы.

– У меня Тень, – гордо сообщил он, ткнув пальцем в землю, где, мешаясь с сумраком деревьев, у его ног лежало темное, бесформенное пятно.

Берк рассмеялся, помогая Зорьке забраться обратно на его плечо.

– Знаю. Сам шил.

Идиллию прервал неопределенный звук, вырвавшийся у Алании. Клирик ни то фыркнул, ни то кашлянул и, смерив мальчиков холодным взглядом, молча пошел прочь – куда -то к клетке с яшурами.

– Не берите в голову, – подошедший к мальчикам светловолосый мужчина улыбнулся и по- братски похлопал их по плечам, – у нашего святоши премерзкий характер. В отличие от меня. Я Влат, – он пожал им по очереди руки, – давайте знакомится, наконец.

Спустя пару часов, когда импровизированный стол был собран после сытной трапезы, солнце окончательно скрылось за неровной линией горизонта, а Фоукс развесил вокруг лагеря непонятные, пушистые комочки, излучающие мягкий, рыжеватый свет, Берк с Малкутом остались вдвоем. Привалившись спиной к колесу переданной им в полное распоряжение бежевой повозки, бес чесал крупный слегка слоящийся клюв Зорьки. Птица распушила нищее оперения и, прикрыв глаза от удовольствия, издавала тихие мурчащие звуки. Малкут отрешенно наблюдал за ними, сидя на уже остывшем до приемлемой температуры камне каю. За неполный день сын наместника познакомился с большим количеством людей, чем за всю свою жизнь и от этого голова шла кругом. Бродяги оказались приятными людьми. Влат и Йерги были добродушными весельчаками, хотя рост темнокожего великана сперва напугал Малкута, а длинный, пересекающий широкий нос рубец заставил судорожно сглотнуть и позволил разгуляться фантазии. Кхан хмурился и не сорил словами, но он так общался со всеми, поэтому поставившие на уши весь Харот друзья могли не принимать это на свой счет. Фоукс сейчас казался еще более изящным, чем в их первое знакомство, с хорошими, едва ли ни княжескими манерами, и он очень открыто принял ребят, с упоением описав во всех красках их с Аланией и Лиской уход от погони. Цыганка вызывала у мальчика неописуемый восторг вперемешку с суеверным ужасом. Даже он, при всей своей нелюбви к книгам, знал, что кочующий народ – опасное племя. Не принадлежащие ни одному Дракону и отлученные от его Храма эти люди были единственные, кто обладал исходной – первозданной – магией, поэтому им не нужно было