Давно я не просыпалась в таком хорошем настроении и с улыбкой. Надо же, какой сон!

Девятого мая в клубе санатория намечалась торжественная встреча с ветеранами, а потом концерт и танцы. После ужина я медленно прохаживалась по липовой аллее в ожидании Георгия. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Оглянувшись, увидела перед собой высокого, незнакомого генерала, на груди которого красовались Звезда Героя России и какие-то неизвестные мне ордена и медали.

– Боже мой, Георгий, вы? – я не знала, куда деваться от удивления и смущения.

– Пойдемте, Любаша, опаздываем. – Голос генерала звенел металлом. – Начальство санатория выступить попросило.

Торжественная часть и концерт с поздравлениями, пожеланиями и подарками ветеранам закончились довольно быстро. Бравые отставники, блестя звездами, медалями и старческими лысинами, потянулись в танцевальный зал.

– Потанцуем? – призывно улыбнулся Георгий.

– Непременно, – подхватывая веселый настрой Георгия, ответила я.

Мой генерал осторожно кружил меня под звуки медленного, удивительно красивого танго.

– «Маленький цветок», – шепнул Георгий и властно притянул меня к себе, – мелодия моей юности.

Я почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по его телу, и волна желания захлестнула меня.

– Пойдем к тебе, – голос генерала сорвался, – пойдем…

До моего номера мы почти бежали. Молча, не спуская друг с друга глаз, стремительно раздевались. Его сухие губы буквально впились в мой полуоткрытый рот, горячие руки ласкали обнаженное тело.

– Милая, – только и смог проронить Георгий…

…Такого наслаждения я не испытывала никогда в жизни. Мы лежали рядом, обнаженные, обессиленные. Георгий целовал мои влажные от слез ресницы и что-то шептал несвязное. А я все рассказывала и рассказывала ему о себе, о своей нескладной, не сложившейся жизни, о загубленной карьере.

– Бедная моя девочка, бедная…

– Останешься? – с надеждой взглянула я на Георгия.

– Нет, прости, не привык просыпаться в чужой постели. – Георгий поправил сползшее одеяло и нежно поцеловал меня в щеку. – До завтра, малыш.

Завтрак я, конечно, проспала. Солнечный зайчик, разбудивший меня, скользнул по подушке и растворился в воздухе. Вставать не хотелось. Но сознание того, что возле бювета меня ждет Георгий, заставило подняться и отправиться в душ. «Господи, как же хорошо, – подумала я, подставляя спину под упругие струи прохладной, освежающей воды, – как хорошо».

В столовой и возле бювета Георгия не оказалось. Постучаться в номер генерала я почему-то не решилась и, обеспокоенная, спустилась к дежурной медсестре. Приветливая девушка, которая две недели назад, получив от Наташки лишнюю тысячу сверх стоимости путевки, устроила меня в номер подальше от лифта, на мой вопрос о Георгии с лукавой улыбкой ответила:

– А к нему жена приехала, они после завтрака номер сдали и укатили в Москву. Наш водитель их и отвез.

Потом, внимательно посмотрев на меня, спросила:

– А вы не из триста шестого номера?

– Из триста шестого…

– Вам просили передать.

Милая девушка, не скрывая своего любопытства, протянула мне блестящий маленький подарочный пакетик.

С трудом справившись с волнением, я заглянула внутрь. На мою вспотевшую, холодную ладонь выпал пластмассовый олимпийский мишка с обломанным ушком.

Капелька за капелькой, сливаясь в тоненький, прозрачный ручеек, с крыши стаивал снег.

Она вглядывалась в окна противоположного корпуса и все пыталась понять, что же случилось. Почему так неожиданно, молниеносно и так странно произошло то, что произошло… Только вчера она скользила по мягкой, еще не раскатанной лыжне, подставляя лицо свежему декабрьскому ветру, а неяркое зимнее солнце, отражаясь в каждой снежинке маленьким лучиком, вселяло в нее уверенность и дарило надежду. А сегодня серые тучи затянули небо, и радостное настроение улетучилось.