В больницу я не поехала. Боль потихоньку отступала, и я, обессиленная и несчастная, наконец-то заснула.

Разбудила меня все та же Маринка. Она долго гремела в коридоре ключами, пытаясь справиться с моим непокорным замком. Потом, просунув в приоткрытую дверь стриженную под панка голову, промурлыкала.

– Тетя Люба, не говорите, пожалуйста, маме, что я вчера в институт не ходила… А то опять она мне мозг выносить будет… Она в обед к вам зайдет, покормит и все такое… А я побегу, на первую пару опаздываю…

Дожидаясь Наталью, Маришкину маму, я вновь и вновь прокручивала в голове наш последний разговор с Вадимом. Его изощренную ложь и равнодушную жестокость. Десять лет счастья, любви и ревности оставались в прошлом. Ох, права была Наталья, развенчивая миф, созданный мной о Вадиме и о наших с ним отношениях.

– Что ты с ним носишься? – зудела соседка. – Другой бы давно уже предложение сделал… А этот что? Пришел на все готовенькое… Ему здесь и стол, и кров… И все остальное… Конечно, творческая личность… Его лелеять надо… Голос беречь… Форму поддерживать… А то, что ты свою карьеру из-за него под откос пустила, – это как?

Злобную Наташкину тираду я всегда выслушивала молча, снисходительно. У нее-то точно жизнь не удалась. С Маринкиным отцом она развелась почти сразу же после родов. Разовые любовники долгой памяти о себе не оставляли… А иные и сами исхитрялись прихватить что-нибудь на память. И растворялись потом, как соль в супе.

– Какая любовь? – смеясь, повторяла Наташка. – Удовлетворение половой потребности, исключительно здоровья ради. Нету этой любви, нету, и никогда не было.

Это у нее, может, и не было, а я любила Вадима. Любила по-настоящему… Боготворила… И его, и его голос… Жить без него не могла… А он, наплевав на нашу десятилетнюю лав стори, совершенно спокойно и почти без объяснений ушел от меня к молоденькой избалованной дочери новоявленного газового магната…

– Привет, подруга! – прощебетала вошедшая соседка. – Чего дверь нараспашку? Кого ждешь? – И, учуяв приторный запах Маришкиных духов, добавила. – Моя свиристель заходила? Опять, наверно, институт прогуливает. Вот безалаберная девка! Ну вся в меня…

Я рассмеялась сквозь слезы. Простая она, Наташка, хорошая. Не предаст, не подведет. Поможет. Она как раз из тех баб, кто и в избу горящую войдет, и коня остановит на скаку. Настоящая.

– Так, – продолжала соседка, шаря под кроватью в поисках тапочек, – в больницу ты не поехала, лошадиной мазью сегодня не натиралась, врача из поликлиники не вызывала… Тогда вставай… Здорова… И хватит по Вадиму сохнуть.

Наташка помогла мне подняться. Боль, и вправду, отпустила. И спину я разогнула, даже смогла до кухни докостылять, чай заварить.

– Тебе, подруга, нужно что-то в жизни менять, – поучала меня соседка. – Например, как говорят французы, купить новую шляпку… Или мужика нового завести… Роман закрутить, чтобы всем чертям тошно стало… А знаешь что, – Наташка слегка запнулась, – давай-ка отправим тебя за границу… На воды.

– Зачем на воды, – удивилась я, – у меня же не печень болит, а спина.

– Да это я так, прикалываюсь. Отдохнуть тебе нужно…. От мужа своего несостоявшегося… Подлечиться… Может, в санаторий поедешь? Куда-нибудь недалеко. Я бы тебя навещала.

Мы стали придирчиво перебирать подмосковные санатории. И чтобы действительно недалеко было, и чтобы номер одноместный, и лечение нормальное, да и контингент приличный.

– Знаешь что, – глаз у Наташки загорелся, – поезжай-ка в Архангельское. Найдешь там себе отставничка моложавого… Генерала… Враз забудешь своего Вадима.

– Ага, дожидаются меня там генералы… Спину бы подлечить…