– Любишь его? – тряхнув рыжей, чуть тронутой сединой гривкой, шепнула Валентина.
– Люблю? – выдохнула Людочка. – Наверно, люблю… Хотя… Привыкла… Сидорова я любила… Сидорова… По-настоящему. Не как вы, «за банку варенья и пачку печенья…»
– Да ладно тебе… Варенье… Печенье… Мужик-то какой был… Эх! – Валентина повела все еще роскошными плечами. – Было время…
– Было… Это точно… Как он? Что? Не знаешь?
– А ты? Разве ничего о нем не слышала?
– Нет… Уволилась тогда, как отрезала…
– Женился Сидоров… Давно… Как только контору нашу разогнали, так сразу и женился.
– Да ты что… Женился? Охомутали все-таки… И кто ж та счастливица?
– Нинку из машбюро помнишь? Ну, моль такая блеклая… Шепелявила еще немного… Глазки узенькие…
– Ой, глазки помню… И вправду, узенькие…
– Сидит теперь наш Николай Николаевич на даче, картошку с Нинкой выращивает. Огурчики. – Валентина отпила из красивой чашки глоток чая и зачерпнула из вазочки полную ложку варенья.
Людмила, задумавшись, старательно размешивала в чашке давно уже растворившийся сахар. Молчала.
Громко хлопнула входная дверь.
– Куда это твой Лешка, не попрощавшись, подался? – обиделась Валентина.
– Не переживай, попрощаешься еще, успеешь. Минут через двадцать вернется, он за сыном в местный ДК пошел. – Губы Людочки растянулись в счастливой улыбке. – Наш Колька туда на бальные танцы ходит, на английский и рисование.
Ложку брусничного варенья до открытого рта Валентина так и не донесла. Поперхнулась.
Искусство кройки и шитья
Вот только и слышишь отовсюду: «Жди, надейся, все образуется, все еще будет. Придет и на твою улицу праздник… Будешь и ты счастлива». Ага, думаю, придет… Дождешься… Я этого счастья смолоду жду…
Замуж я рано вышла. Школу только закончила. Сразу же забеременела, родила. У меня два парня, погодки. Жили с мужем, как все: работали, праздники отмечали. По выходным в гости ходили, в кино. Редко, правда. Все-таки двое детей. Кормить, поить надо, воспитывать. Когда мальчишки стали взрослеть: девочками интересоваться, курить да выпивать пробовали, – муж сбежал. Не мог справиться с повзрослевшими детьми. Растерялся. Одна я за своих парней воевала. Сколько слез пролила, сколько раз сыновей из милиции вытаскивала – не счесть. А уж в школе просто дневала и ночевала. То к завучу меня вызовут, то к директору. Пришлось ребят в ПТУ отдать. Тогда там и стипендию платили, и обедами бесплатными кормили. Все мне подмога. Да и за детьми мастера присматривали. Не так, как в школе…
Чтобы выжить, открыла курсы кройки и шитья… Но поначалу желающих было мало. Никто не хотел учиться шить. Ведь время такое настало, что в магазинах и на рынке даже слона можно было купить, не то что платье готовое или юбчонку какую-нибудь. Только бы деньги были. А потом, после кризиса ко мне вдруг народ повалил. Женщины разного возраста и социального статуса: разведенки, одинокие матери, безработные.
И среди них один мужчина – Славик. Очень уж он хотел научиться шить рубахи и брюки. Не мог ничего подобрать для себя ни в магазине, ни на рынке. Фигура у него была нестандартная. Ноги короткие, сильные. Сам коренаст и широк в кости. Роста небольшого. Джинсы ему всегда приходилось не просто подгибать, а отрезать по длине, а в поясе, наоборот, расставлять. Вот он и пришел в наш полуподвал, где я за очень скромные деньги арендовала небольшую комнату для занятий. Странно и смешно было видеть этого взрослого мужика среди такого количества разношерстных, молодых еще баб.
Мои слушательницы все до одной на него запали. И не мудрено: на правой руке кольца у него не было. Сам он мужичок старательный, аккуратный, услужливый. Кому швейную машинку наладить, кому тяжелую сумку до остановки донести, а кому и по дому помочь – никому не отказывал. Мне даже ремонт на кухне сделать помог. Моих парней ведь не допросишься. С ремонта этого все и началось.