– Москва, говоришь? Ну и как там, в первопрестольной? Как поживает дедушка Ленин? – спросила девушка, ставя на стол очередную бутылку, незаметно активируя заклинание истины, чтобы избежать подвоха, так как в столь глобальные совпадения она не верила.

– Да как всегда, лежит себе в мавзолее. А ты никак из родных мне мест? – произнесла я заплетающимся языком. Перед глазами все начало плыть, пока незнакомка укладывала меня на кровать.

– Ну и горазда ты выпить, Зарема. Еще чего доброго, сделаешь из ребенка алкоголичку, – отругала Айше свою старую подругу, нарвавшись на озлобленный взгляд ведьмы.

– Ты поклялась, что ни одна наша сестра не познает тот ад, через который прошли мы в молодости. А теперь мой муж купил ее… Как вещь купил! А знаешь, у кого? У Кобры… Да, у него, он жив, – произнесла женщина, заставив султаншу измениться в лице. Она запомнила это имя на всю свою жизнь, оно преследовало ее в кошмарах. Она до последнего надеялась, что жестокий торговец, упивавшийся агонией погибающих во время боев за еду ведьм, умер долгой и мучительной смертью много лет назад.

– И я сдержу данное слово, пусть ребенок проспится. Помоги ей, как и мне тогда, чтобы она отпустила свою старую жизнь. Пока я во всем не разберусь, она не станет рабыней, клянусь. Ты веришь мне, Зарема? – спросила Айше, ища поддержки в глазах подруги. Та лишь взмахнула рукой, обронив на прощание:

– Мы с тобой уже не рабыни с базара… но стали мы свободны? – с горечью в голосе произнесла Зарема, укрывая девушку одеялом. От ее слов Айше несколько опешила, коротко кивнула – ее подруга была права. Вернувшись в свою комнату, Айше первым делом вызвала к себе гонца.

– Отправляйся в Фаршад, найди визиря Тамала, путь едет сюда вместе со своим послом, хватит с него уже дипломатии. – Суровость старшего визиря говорила красноречивее слов: Айше в ярости, а это значило, что у гонца на все про все сутки, иначе полетят головы, начиная с его собственной.

Жизнь в гареме, к моему удивлению, била ключом, и в совсем не приятном смысле этого слова. Меня разбудил громкий набат колокола, после чего послышалось пение петуха, потом кто-то бесцеремонно начал меня будить, облил кувшином воды, но это не помогло. После чего мягкая и такая удобная кровать подо мной попросту исчезла.

– Хватит спать, принцесса. Так и знал, что из Заремы не выйдет путевой наставницы для такого редкого цветка пустыни, как ты, – услышала я хорошо поставленный мужской голос, который буквально переливался сарказмом.

– Придушу заразу, – простонала я, пытаясь встать, получалось плохо. Евнух с видом великомученика вскинул глаза к потолку, припоминая Зарему явно не хорошими словами, после чего щелкнул пальцами, и мое бренное тело поднялось над землей.

– Боги, еще одной пропойцы не хватало на мою голову. Вот, выпей, – сказал евнух, вливая в мое горло непонятный раствор. На удивление стало немного легче, но прибить изувера хотелось беспощадно. После общего завтрака – да, на этот раз я завтракала вместе со всеми, немало удивив наложниц, – одна из девушек хотела со мной заговорить, как вдруг перед ней опустился тонкий прут, громко щелкнув.

– Мина, напомни первую благодетель праведной женщины для новенькой! – сказал евнух, зло смотря на трясущуюся девушку.

– Молчаливая и покорная жена – главное украшение дома, – пролепетала девушка. Мужчина перевел взгляд на меня.

– Повтори! – сказал мужчина, указывая прутом в мою сторону, однако я молчала.

– Ты не знаешь наш язык или я непонятно сказал? Я приказываю тебе повторить, рабыня! – проорал мужчина, замахнувшись. Я схватила рукой прут, даже не поморщившись от боли. По руке тоненькой струйкой начала течь кровь, но прут я так и не отпустила.