В один из последующих моих приездов в Никарагуа с уверенностью знатока злачной столичной жизни я вышла из автобуса на неправильной остановке, неосторожно имея золотой браслет на ноге. Народу в ожидании транспорта собралось много. Я выбрала одного из стоявших горожан и попросила подсказать нужную остановку. Незнакомец как-то растерялся, махнув неопределённо в сторону. В этот момент кто-то, совершенно спокойно подойдя сзади, сорвал с ноги этот выбражульный браслет. Я только охнула, а грабитель, лавируя между летящими машинами, перебежал дорогу и остановился, понимая, что его не преследуют. Я собралась обратиться за сочувствием к растерявшемуся парню, а его уже «Митькой звали». Так же виртуозно перебежав дорогу и воссоединившись со своим подельником, они помахали мне рукой и скрылись. А ведь сколько раз говорили мне, чтобы золото на себе не носила!

Вот так иногда я сама шла в стан врага. И надо же мне было из пятидесяти стоявших на остановке человек обратиться именно к этим «дружкам»?

Последнее никарагуанское ограбление оказалось молниеносным.

Как-то вечером я сидела в одном из парков Манагуа со своими друзьями. Наша скамья имела спинку. Тут я почувствовала, что кто-то из-за спины дёргает меня за сумку. Подумав, что это мои друзья подшучивает надо мной, всё пыталась заглянуть за скамью, при этом помалкивала. Пока я крутилась и высматривала шутника, сильнейший рывок оставил меня с одним ремнём на плече, а за ближайшим углом скрылся двенадцатилетний подросток с моим баульчиком. Конечно, он был пуст! Не считая сломанных ручных часов, которые всегда лежали там для веса.

Больше меня не грабили, даже на овеянном дурной славой базаре Ориенталь, где четверо из пяти – воры.

Ездить и путешествовать – это красиво. Для осуществления своих желаний нужны были средства. Воровать, как никарагуанцы, я не умела, значит нужно было думать головой и зарабатывать себе на мечту.

Идею мне подал один фотограф, сказав, что в России дешёвая фотобумага. Мне больше можно было не говорить ничего. В Россию я собиралась, где продают фотобумагу – знала.

В следующий мой приезд я уже возвращалась с заказанной фотобумагой разного типа. На таможне сумку нужно было ставить в определённое положение, чтобы её (бумагу) не засветить при прогоне через лучи, иначе весь труд насмарку. Поклажа была очень тяжёлая и тащила её из Астрахани.

Не надо думать, что в Никарагуа не было бумаги. Там было всё, но дорого, а наша – дёшево. Это было началом лихих 90-х. Россия была брошена на произвол судьбы, зарплат не платили, предприятия закрывались, с работы увольняли, часто целые семьи жили на пенсии своих стариков. Период глобального безденежья стал тяжелейшим временем для россиян. Такое положение дел в моей стране послужило толчком для развития «фотобумажной» деятельности в Никарагуа.

Бумагу провозила трижды и только один раз в Москве поинтересовались содержимым багажа. На свой страх ответила, что везу книги для моих друзей, которые учились в России, а теперь вернулись к себе в страну и нуждаются в учебниках, как молодые специалисты. На это не было запрета, поэтому никто даже и не заглянул, но ситуацию восприняла, как предупреждение, что пора прекращать риски в честь шампанского.

Привезённую фотобумагу продавала по всему Никарагуа. Ездила автостопом, при этом стопила только приличные машины, чтобы не ограбили по ошибке, посчитав за американку. Алчность бедняков слишком велика, а это и понятно. Соединённые Штаты совсем рядом и граждане страны часто приезжали в Никарагуа по делам бизнеса или к себе на виллы, поэтому встретить их можно было повсеместно, но, конечно, не в одиночестве.