Допив вино, я поставила пустой бокал на пол, легла на диван и закрыла глаза, в надежде расслабиться или даже уснуть. То ли вино на меня так подействовало, то ли длительное отсутствие секса, но я внезапно почувствовала руки и губы Демида на своём теле. Как наяву его большой, толстый, вздыбленный, член туго вошёл в моё лоно, и меня прострелило судорогой желания. Я ощутила, как становится мокро и горячо между ног, как неприятно липнут намокшие трусы и судорожно вздохнула.

Меня окружало множество мужчин, красивых, богатых, знаменитых мужчин, но никто так ярко и остро не действовал на меня. Лучше бы я никогда не знала, как хорошо бывает в постели с мужчиной, лучше бы думала, что фригидна, мучаясь в постели с мужем, чем с такой тоской вспоминать, каково это – быть желанной для Демида Барсова.

Я горько расплакалась оттого, что осталась одна. Был ещё Демид, который грозился приехать завтра, но лучше уж мне больше не видеть его никогда. Просто не пущу его в дом, и дело с концом.

Спала я, как убитая. Так намёрзлась и измоталась, что бокал вина срубил меня. Снилось, правда, какое-то дерьмо, точнее, Барсов Демид. Мы с ним срались, как обычно, до хрипоты, до трясучки, а потом внезапно целовались до одури. Какими-то тоненькими краешками сознания я понимала, что это сон, но проснуться не могла. Или не хотела? Даже во сне этот ужасный мужчина возбуждал меня.

Утром я проснулась с мокрыми трусами и сладким томлением между ног. Я почувствовала себя ещё хуже, чем вчера. Осознание того, что я теперь вдова, придавило меня, едва я открыла глаза. Вторая мысль была о Барсове. Он собирался сегодня приехать? Я решила, что не пущу его на порог, но он довольно упёртый мужик. Ты его в дверь, а он в окно.

Можно было бы свалить куда-то из дома, чтобы сто процентов с ним не пересечься, но это лишь подвесит в воздухе нашу встречу. Настырный зануда Барсов может припереться и завтра, и послезавтра, пока не скажет мне всё, что хотел. Полдня я думала, как быть. Бродила по пустому дому на какой-то необъяснимой панике. Эта больная тревога была вызвана предстоящей встречей с Демидом.

Чем ближе время продвигалось к вечеру, чем сильнее меня начинало колотить. Не зная, чем себя занять, я начала выгребать из шкафов вещи мужа. Не то, чтобы мне не терпелось избавиться от них…

Да кого я обманываю, господи? Я хотела, чтобы и духа Антона тут не было. Этот дом должен быть наполнен только хорошими воспоминаниями: о моём детстве; о том, как мы с Демидом играли, когда я была маленькой и пряталась от него в шкафах или под лестницей, а он делал вид, что не может меня найти; о том, как дядя Юра любил собирать нас за большим столом, устраивая целый пир, когда Демид приезжал на каникулы или из командировок; как мама танцевала у камина с бокалом шампанского в руках, нарядная и счастливая; как мы распаковывали подарки под большой новогодней ёлкой.

Воспоминания об Антоне, даже хорошие, померкли давно, в тот день, когда я узнала, что он мне изменяет. С тех пор мы перестали быть семьёй, перестали быть близкими людьми, да и не были мы с Антоном, по сути, никогда близки по-настоящему. Я не разводилась с мужем только потому, что боялась реакции Барсова. Он всему виной. Демид бы лопнул от злорадства. Я прям представляла его счастливое лицо, когда бы он узнал эту новость. Я не могла доставить ему такого удовольствия, продолжая играть на публику счастливую жену.

Да и вообще, подай я на развод, пришлось бы признаться не только Демиду, но и всему миру, что я неудачница. Мы с Антоном были весьма популярны в светской тусовке. Это было подобно смерти, вот я и тянула, ждала сама не знаю чего. Смерть Антона стала для меня избавлением. Вдовой быть всё же лучше, чем разведёнкой.