«Жить можно», – решил Гил и прямо в обуви завалился на постель, спрятав писание под подушку.

Он не знал, как должен был готовиться к причащению, но полагал, что лично для себя самого лучшей подготовкой будет банальный отдых. А потому, прикрыв глаза, Гил почти сразу погрузился в сон.

Он мечтал о покое, об отдыхе без сновидческих терзаний, но это удел простых обывателей, ему же боги предрекли в своём сценарии некую роль, а потому нещадно пользовались его сталкерской способностью проникать в иные миры и преодолевать временные пространства.

Тело Гила лежало на узкой койке в крохотной келье, а его сознание вновь путешествовало в прошлое. Оно с лёгкостью пересекло заснеженные земли Кётена, задержавшись храме Амидат лишь на пару мгновений, и то для того, чтобы понять, что божества там уже нет, а её земное пристанище тоже похоронено под снегом.

Гилберт понял, что опоздал, что не увидит, как всё было. И стоило ему осознать это, как картины прошлого замелькали с ещё большей скоростью. Его закрутило в водовороте красок, звуков и запахов, но рассмотреть что-либо конкретное не было никакой возможности – время сжалось упругой пружиной, спрессовав историю времён. А потом эта самая пружина выстрелила, и сталкера выкинуло в пустоту, в вечное Ничто, из которого по преданию Создатель и сотворил все миры. Впрочем, насчёт того, что призрачные миры сотворил Создатель у Гила были сомнения.

Он осмотрелся и понял, что Ничто не такое уж и пустое, как представлялось ему в детстве. Да, в нём не было привычной материи, но в избытке имелся свет и некие незримые и даже почти не ощутимые потоки, которые качали его невесомое тело, как на волнах, а ещё там было тепло. Очень тепло, пожалуй, даже горячо. Гил посмотрел на свои руки (как и в прошлый раз, они оказались женскими) и понял, что его тело просвечивает насквозь.

Находиться в этом энигматическом пространстве зарождающийся жизни было волнительно и в то же время страшно. Гил не чувствовал, что в нём есть место для него, хоть и понимал, что притащило его в столь высокие миры неспроста – он должен был узреть нечто, что могло пролить свет на события сегодняшних дней, увидеть правду, как бы жестока она не была.

И он увидел её.

40. Глава 39

Нет, не зрением, ибо в царстве Создателя все происходило по иным, не человеческим законам: таким, какие и словами-то не опишешь. Сталкер созерцал чистейшие потоки световых волн, закручивающихся в спирали и другие невероятные фигуры. Он слышал горн богов – их песню сфер и гул звёздного ветра. Он видел, как в водоворотах этих радужных потоков вращаются целые созвездия, он даже угадывал порой их траекторию движения. Всё это походило на танец – прекрасный танец жизни и смерти, где одни яркие точки в чернеющей пустоте сталкивались с другими, образуя ослепительные вспышки света и новые потоки волн, которые расходились по ткани мироздания рябью. Смерть этих светил означала новую жизнь – они отдавали свою красоту и силу ради чего-то большего. Они делали это бесчисленное множество раз, пока сталкер не заметил, что в их жертвенном ритуале есть некая закономерность, что они рисуют вполне конкретную карту мироздания, они создают их мир, тот самый, что Гил изучал с рождения – мир, в котором есть место людям.

И тогда Гил понял аллегорию этого повествования, понял сам, без подсказок жрицы или ещё кого-то другого, хотя может ему просто стал доступен опыт своих прошлых воплощений, а с таким багажом можно и сказ богов растолковать. И сказ этот был о любви Создателя к своим детям, и об их предательстве.

Сталкер уже знал, что у него их было двое – Алрод и Амидат и что брат и сестра любили друг друга так, как им смертным не дозволялось. Но Гил и не догадывался, насколько похожей на человеческую историю оказалась жизнь демиургов.