— Он не придет.

— Что?

— Ты считаешь чудовищем не того человека.

— Я не понимаю.— Вика быстро вытерла слезы, что все-таки скатились по щекам, посмотрела на Фирсова.

Альберт хотел ответить резко, грубо, открыть девчонке глаза на то, кто на самом деле чудовище, кого на самом деле стоит бояться и обходить стороной. Но ведь она не поверит. Сейчас не поверит. Снова затянулся, никотин заполнял легкие, проникая в кровь, неся секундное расслабление, успокоение.

— Подойди.

— Вы снова начинаете свои игры. Я…я не хочу в них играть… Я не могу.

— Виктория, подойди.

Девушка заколебалась, снова посмотрела мужчине в глаза.

— Зачем?

— Затем, что я так хочу. А если я хочу, ты подходишь и делаешь то, что я хочу.

Он давил, Вика чувствовала, взглядом, тоном голоса, своей энергетикой. Становилось душно, хотелось открыть окно и вдохнуть ночного воздуха полной грудью. Хотелось, чтобы все происходящее было всего лишь сном.

Делает несколько шагов, потом еще, оказавшись совсем близко. Смотрит, как мужчина тушит сигарету в пепельнице на низком столике, поставив туда же бокал со спиртным, и быстро дергает ее за руку, усаживая себе на колени.

— Что вы…

— Ты так быстро прошла несколько стадий, сама того не осознавая, но они еще вернутся к тебе.— Альберт крепко держит девушку за руку, заведя ее за спину, она часто дышит и снова, как испуганный зверек, смотрит ему в глаза. — Ты поймешь, не сразу, но поймешь. Ты ведь умная девочка и такая красивая.

Другой рукой провел пальцами по щеке, поправляя волосы. Кожа такая нежная, глаза блестят, но в них все еще страх и смятение. Он не ошибся, девочка на самом деле занятная, не такая, как все, что его окружают. В ней столько доверия и чистоты, а еще смелости, но это даже заводит. Как вообще можно проиграть такое сокровище?

— Не бойся, только не бойся меня.

Голос низкий, Вика чувствует запах алкоголя, табака и тонкий аромат его парфюма. Альберт не отпускал ее взгляд своим, гладил по лицу, задевая губы, проводя по ним большим пальцем. Это завораживало, вот рука переместилась на плечо, ниже, накрыла колено. Голую кожу сразу обожгло ладонью, но Вика все продолжала смотреть в его светлые глаза.

— Такая нежная кожа, ты ведь нежная девочка, да? Такая трогательная, но такая дерзкая.

Альберт забрался под подол платья, поглаживая бедро, крепко фиксируя девушку, прижимая к себе. Член в брюках уже стоял, она как раз своей попкой сидела на нем, больно придавив возбужденную плоть.

— Чш-ш-ш…чш-ш-ш… Маленькая, не дергайся.

Вика предпринимала слабые попытки вырваться, но ничего не вышло, отчего-то не было никаких сил сопротивляться. Не надо позволять ему себя трогать.

Это неправильно.

Так не должно быть.

Но как только Вика захотела оттолкнуть мужчину свободной рукой, ее шею сдавили пальцами, а губы накрыли поцелуем. Перед глазами сразу потемнело, потом поплыли яркие круги, воздуха стало не хватать, ладони вспотели.

Он целовал, до боли засасывая губы, насилуя рот языком. Вкус крепкого алкоголя и никотина ударил по рецепторам, пуская по телу дрожь. Альберт впился в ее губы, сминая, подчиняя. Такие мягкие и такие нежные, от них нельзя было оторваться, у них был вкус яблок.

Член болезненно дернулся в брюках, чувствовал, как головка сочится предсеменем, хотелось разложить девчонку на этой кровати, а лучше приспустить брюки, отодвинуть ее трусики и насадить сразу по самые яйца. Но было бы слишком просто согнуть ее, вставить член и тупо трахнуть. Просто и скучно. Давно Фирсов не видел сопротивления от девок. Они сами раскладывали себя, предлагая, позволяя делать все что угодно.