– Он в колодках. Его стережёт новый надсмотрщик отца. Не стоит бежать к нему. Ты ещё больше скомпрометируешь себя. Пойдут ненужные сплетни. Хочешь помочь ему? Оставь всё как есть. Так отец поверит в твою невинность, Лили, – тихо, но уверенно говорила Изабель. – Я могу поговорить с ним.

– Нет, не надо, – помотала я головой.

Как ни больно было признавать, но она была права. Отказавшись от Луки, я спасала ему жизнь. Мои любовные порывы только бы усугубили наше положение сейчас. За прикосновение к дочери господина рабу могли отсечь руку или ещё что похуже. На что хватило бы извращённой фантазии хозяина. Собравшись с силами, я всё же последовала совету сестры. Вернулась в спальню и принялась караулить отца, глядя на дорогу из окна.

Отец вернулся с плантаций поздно. Я знала, что прежде, чем пойти ужинать, он просидит около часа в кабинете.

Леди Джейн не вернулась и этим вечером. Потом я узнала, что они снова поругались. В этот раз из-за Луки. Мой отец приехал вовремя. Мистер Льюис успел только двадцать раз ударить раба, когда хозяин остановил его. Выслушав надсмотрщика и жену, он всё же не одобрил продолжение избиения. Пока хозяин и его жена выясняли отношения, Лука потерял сознание. Тогда отец приказал заковать осмелевшего раба в колодки на три дня без еды и питья. Такое наказание для раба, опозорившего своего господина, мачеха сочла слишком мягким. Топнув ножкой, уехала к подруге, плакаться на свою несчастную жизнь. Её отъезд, как всегда, все домочадцы восприняли, как небесную благодать. Уже два дня в доме царила тишина. Никто не срывался на рабынях и не вопил по пустякам с утра до ночи.

Её отъезд порадовал и меня. В кабинет отца леди Джейн не ворвётся, пытаясь унизить меня в очередной раз. Мы сможем спокойно поговорить с отцом наедине. И я надеялась, что моя правда сможет остудить его пыл.

Я тихонько открыла дверь и вошла в кабинет. Отец сидел за столом и перекладывал бумаги. В руке дымила трубка. Он курил её, только когда что-то сильно выбивало его из привычной колеи. В последний раз это было, когда Кристофер проигрался на круглую сумму. Мой невинный поцелуй, конечно, не в счёт с огромными долгами сына, но для отца честь дочери не имеет цены. Даже будучи незаконнорожденной я ценилась пока была невинна. Так хотя бы можно было рассчитывать на кое-какой брак с небогатым, но добропорядочным мужчиной.

– Отец, – позвала я, закрывая за собою двери.

Он поднял глаза на меня и от этого взгляда полного разочарования, мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Я думал, что твоя советь не позволит прийти ко мне, – его голос холоден, но неравнодушен.

Уже лучше. Я не совсем потеряла своего отца.

– Мне нечем стыдится, отец, – делая шаг к нему, сказала я, – ничего плохого я не сдала. Мистер Льюис говорит неправду. Я не … – мои щёки зарделись оттого, что я хотела сказать отцу. – Мы не делали того в чём нас обвиняют. Я не опозорила тебя, папа.

– А в чём вас обвиняют?! – голос отца уже оглушает меня.

Я вздрагиваю от непривычки. Отец никогда на меня не кричал.

– Изабель сказала, что мистер Льюис якобы видел нас и мы… – я осеклась, опустив голову.

– Он целовал тебя! – вскочив с кресла, воскликнул отец. – Он – раб! Он – животное и прикасался к моей дочери! Я прикажу отрубить ему руки! Нет! – отец подскочил ко мне. – Нет! Я прикажу его оскопить, чтобы впредь даже и думать не мог о таком!

Он кричал на меня, а я плакала. Картины таких издевательств над живым человеком меня пугали сильнее, чем крик отца.

Не выдержав такого давления, я упала на колени и, закрыв лицо руками, взмолилась: