– Спасибо, как мило, что ты вспомнила о книге. Послушай, говорят, Берит Хоас в больнице? Подруга рассказала. С ней ведь ничего серьезного?

Петер Седеррот лежал в постели и в полусне щурился на узенькую полоску хмурого дневного света, сочящегося из-под шторы. Сонья уже два раза приходила будить его, но он попросил жену дать ему поспать еще немного. Полицейские хотят с ним поговорить, сообщила Сонья, и медсестра из больницы тоже звонила, еще в полдень: что-то про Берит Хоас. Но он вернулся с ночной смены! Разве они не понимают? Если пришел домой к семи утра, то в восемь в лучшем случае заснул. Разбудили в двенадцать – значит, спал четыре часа. Всего четыре! Звонит кто-нибудь и спрашивает: «А ты еще спишь?» Зла на них не хватает! Никто же не станет звонить друг другу в два часа ночи и удивляться: «Ты что, еще спишь?» Никакого уважения! Всю ночь за баранкой – та еще работка. Туристы с последнего парома с их тяжелыми чемоданами, будто они на соседнем острове-заповеднике – Готска-Сандён – перезимовать решили, вечно сцепятся друг с другом из-за места в очереди на такси. Нагулявшиеся по кабакам пассажиры вечно норовят завести душевную беседу или поторговаться из-за цены. Или попадется роженица, и ее срочно нужно везти в больницу, или жена поссорилась с мужем и едет ночевать к подруге, а деньги дома забыла. Когда отсыпаешься днем, все ночные события будто смазываются и становятся продолжением сна.

Петер проснулся от озноба. Одеяло, которым он хотел укрыться, валялось на полу, мокрое от пота. Снаружи было пасмурно, и в комнате не сказать чтобы тепло. Уж не простыл ли он? Петер приподнялся на локте и отпил из стакана, стоявшего на столике у кровати. Вода оказалась теплой и несвежей, глотать было больно. Заболеть сейчас совсем некстати. Ему даже пришлось обучить жену фокусу с циферблатом, который он обычно проворачивал на соревнованиях почтовых голубей. Так он выкроил себе еще немного времени для дополнительных дежурств. Заработанные извозом деньги предназначались для отпуска. Ближе к осени, когда закончится туристический сезон, они поедут в Китай – Сонья всегда туда хотела.

Петер снова откинулся на подушку и прикрыл веки. Перед глазами плыли лица ночных пассажиров. Если долго работать таксистом, начинаешь узнавать постоянных клиентов. Притом что водителя обычно не берут в расчет. Пассажир садится в машину, называет адрес и напрочь забывает о шофере. Вот так же и вчера, когда он подвозил врача из новой поликлиники. Это частная больница, где медсестры в их элегантного покроя форме больше смахивают на бортпроводниц и разговаривают всегда отчетливо и подчеркнуто-любезно, будто на публику. Сонья сказала, туда берут только тех, у кого красивый голос. Мало ли, может, так и есть. Врача этого зовут Рейне Хаммар: высокий, чуть ли не под два метра, в безупречном костюме, с безупречной прической и явно простуженный. Или у него аллергия. Он не сморкался, но постоянно шмыгал носом и откашливался. Уже через десять минут таксист понял, что это действует ему на нервы. Петер читал про врача в газете. Там же на фото была и его жена – привлекательная, уверенная в себе женщина, тоже врач. Но в такси Рейне Хаммар ехал не с женой, а с молоденькой симпатичной блондинкой в короткой юбке и ботфортах.

По возрасту она годилась ему в дочери, только вот Петер не представлял, что за родители выпустят ребенка из дома в таком виде. Врач назвал адрес на окраине Висбю – улица Юнгмансгатан, хотя из той же газеты Петер знал, что Хаммары живут в самом центре – в престижном районе Нордерклинт, в домике стоимостью четыре с половиной миллиона крон. Мало ли, может, переехали.