Существо что-то бормотало, лежа на животе, и что-то там делало руками в зарослях пионов. Потом существо зашевелилось, село по-турецки, одной рукой сдвинуло ободок наушников на шею, а другую, обмотанную какой-то веревкой, поднесло к лицу. Господи, да у нее в руке змея!

– Та-а-ак, – сказала девушка зловеще. – Так-так. Это ты, змейская твоя морда, всех лягушек съел? А я, значит, от комаров погибай, да?

Она свирепо хмурила тонкие темные бровки и забавно шевелила яркими пухлыми губами, преувеличенной артикуляцией подчеркивая негодование. Пушистые ресницы были коричневыми, с рыжеватыми выгоревшими концами. Будто цветочной пыльцой припудрены. Интересно, какие у нее глаза?

– У меня есть средство от комаров, – негромко сказал Алексей. – Так что можете гуманно отпустить змею на волю.

Она вскочила на ноги, взметнулась ее роскошная грива, упали на землю наушники, в больших светло-карих глазах мелькнул страх. Свою змеюку она прижимала к груди, да еще и закрывала ее другой рукой. Она что, боится, что он отберет у нее добычу?

Девушка несколько секунд смотрела ему в глаза. Он видел, как уходил из ее глаз страх, как в них появилось что-то вроде облегчения, и она улыбнулась:

– Это не змея. Это ужик. У меня тоже что-то от комаров есть. Гадость вонючая. Все равно не помогает. А вы к тете Наде?

– В какой-то степени, – машинально сказал Алексей. Глаза у нее были даже не светло-карие. Глаза у нее были золотистые… нет, медовые. Да, как свежий мед на свету. – Я вообще-то к своему другу Марку приехал. Слышали о таком?

Девушка опустилась на колени, погладила ужа пальцем по голове, выпустила его в пионовые кусты, подняла свою шляпу, криво напялила ее на голову и только потом поднялась и взглянула на него. Взгляд у нее стал какой-то настороженный. С чего бы это?

– Я всегда буду пить кока-колу, – торжественно поклялся Алексей, глядя на ее шляпу.

– Ни в коем случае, – девушка сняла шляпу и попыталась вывернуть ее наизнанку. – Ужасно вредная гадость. Понавешали везде рекламы, а дети смотрят. Я этот плакат на станции специально содрала… Они, правда, опять повесили… – Она вздохнула, повертела плакат и, скомкав, вытерла им руки. Потом протянула маленькую ладошку: – Ксюша.

Он осторожно сжал ее прохладные тонкие пальцы. Слава богу, это не она невеста Марка.

Она потянула свою ладонь из его ладони, слегка покраснела и смущенно хмыкнула:

– То есть Оксана. Марк не любит, когда меня Ксюшей зовут.

– Так это вы невеста Марка?! – Алексей был ошеломлен. Это невозможно. Тут какая-то ошибка.

– Я… – Оксана вздохнула и покусала губы. – А вы его друг Алексей, я знаю, Марк рассказывал. Я хочу вас попросить… То есть… В общем, не говорите ничего Марку, ладно?

– Что не говорить? – не понял Алексей. – Что вы его невеста? Или что он мой друг?

– Да нет, это можно сказать, – серьезно ответила она. – Не рассказывайте, как я ужа ловила. И что плакат сорвала. И что морковку полола, да еще в таком виде.

– Эта жуткая тайна умрет вместе со мной, – торжественно поклялся Алексей. – А что вы музыку слушали, да еще в таком виде, – об этом можно рассказывать?

– Ни в коем случае, – еще серьезней ответила Оксана. – Тем более что это не музыка, а Жванецкий. Марк его не любит. Или, может, не понимает.

– Это одно и тоже, – задумчиво сказал Алексей. – Понять – значит полюбить. А кто любит, тот и понимает.

– Не скажите, – печально отозвалась Оксана. – Я, например, в своей работа все понимаю. И умею. Правда. А не люблю. А зверей всяких просто ужас как люблю. И совершенно не понимаю, почему они все такие прекрасные.

– Потому что живые, – подсказал Алексей.