– Ошибаешься. Теперь она обо всём имеет представление. Клубнику сам вырастил?

– Сам.

– Почему жена сачкует?

– У неё других дел по горло. Ты вот не хочешь ковыряться на огороде.

– Я – ветер в поле, ветер в голове. Разве я могу ковыряться?

– Детей пристроила?

– Ну, как пристроила? Учатся. Старший в США ездил на стажировку. А почему у тебя силёнок не хватило на приличный дом с прихожей да кухней?

Меня обидел её вопрос из-за слова «приличный».

– Я неприличный построил – и то мне житья не дают. Охрана президента, двойник президента.

– Значит, на землю кто-то зарится.

Свечка пустила пухлую слезу, застывшую на банке.

– Говорят, будто ресторан здесь воздвигнут. Только не верю я во всё это. Деревня хороша для картошки, огурцов и прочего, а не для разгула. Кто будет его посещать?

– Найдутся любители. Шоссе рядом. Появятся зазывалы. Рекламу развесят – слюнки потекут. Кстати, у тебя клёвая настойка вышла. Что ты добавил в яблочный сок?

– Секрет фирмы. Давай еще по сто граммов?

Она подставила стакан, и я наполнил его. Не забыл и свою жестяную банку. Выпили. На этот раз съели её колбасу. Гостья проголодалась не меньше хозяина.

– Можно у тебя курить?

– Представь, нельзя. Тут у меня полная герметизация. Чтоб проветрить, придётся открывать дверь. Комары нас выживут. Ешь лучше клубнику.

Она ела клубнику, а я тайком разглядывал её. Неплохо сохранил в памяти девичий облик: в глазах незатухающие огоньки, на спине – длинная коса, которая моталась из стороны в сторону. Из-за этой косы она мне и понравилась. Помню, песню на уроке: «У неё коса пшеничная, родниковые глаза…». А я всё пялился на роскошные волосы, сбившие с панталыку. Они своей мягкой россыпью охмурили меня, отвлекли от учёбы. Непоседливая хозяйка русой красы давала сдачи всем, кто на это напрашивался. Отнюдь не многие из мальчишек рисковали дернуть за косу. На две параллели она была одна: подружки давно обзавелись короткими стрижками, за которыми проще ухаживать и которые не мешают. Меня волновал изменившийся цвет собранных вместе волос. Помню, на перемене как-то не утерпел, дёрнул её не сильно за косу. Случилось это после контрольной по математике. Я ждал, что она набросится на меня разъярённой фурией, но случилось иное. Обернулась ко мне и спросила: «И ты тоже?». Я готов сквозь землю провалиться, когда увидел слезинки в уголках глаз. Для неё это трава забвения, для меня – нет. От косы – ни слуху ни духу. Передо мной лощёная брюнетка. Волосы на голове, как у мужчины; джинсы напряглись от располневших ляжек. Груди на её фигуре выглядят теперь чем-то чужеродным. А морщинкам, видать, понравились глаза: они почти все сбежались к ним. Люто изменилась моя первая любовь, однако и меня жизнь изрядно потрепала: седых волос не счесть.

– Тепло тут у тебя, – сказала она. – Можно спать, раздевшись.

– А зачем ты бочку катишь?

– Я не качу, просто сейчас во всем размах должен быть.

Она отломила кусочек шоколадки и стала сосать его по-детски, а я смотрел и вспоминал, какие ровные стройные зубы были у неё. Давно ли? Но она всегда отличалась умом и наблюдательностью, что позволяло ей хорошо учиться, не напрягаясь.

– Ты вот считаешь двойника президента жуликом, а что скажешь на это?

Я показал ей свои недавние фотографии. Она рассматривала внимательно девушек, парня, фон, на котором они сняты.

– Что это за красный крокодил?

– Понятия не имею. Граффитчики намалевали. Я думаю, его выбрали случайно.

– Ой ли?

Мне, честно говоря, уже наплевать на всё. Я так устал, что хотел лишь одного: подушки. День, обозначенный двумя двойками, выжал из меня жизненные соки, однако уходить вроде бы и не собирался.