Они сидели в траве на берегу широкого озера, в тени подступавших к самой воде деревьев. Справа доносился плеск, игривые девичьи взвизги и азартное мужское ржание – уютное местечко на озере, скрытое от дороги и городских пригородов неширокой лесополосой, пользовалось популярностью как у ищущих уединения пар, так и у шумных компаний молодежи. Вдоль левого берега озера тянулись белоснежные стены кремля, над которыми в лучах августовского солнца ослепительно сверкали позолоченные купола храмов.

Света догадывалась, что Серега, несмотря на напускную уверенность, все же слегка страшится сделать в одиночку решительный шаг, о котором твердит с момента окончания школы – отправиться на заработки в огромную, такую манящую и в то же время пугающую Москву, где крутятся огромные деньги, но где рядом не окажется ни родителей, ни друзей, где никому не будет дела до его проблем, и, возможно, пробиваться в богатую и независимую жизнь придется через строй таких же амбициозных конкурентов. Они встречались почти год, и, конечно, женское тщеславие нашептывало: он просто не хочет с тобой расставаться, он тебя любит, и ты ему нужна, но все же… Все же в настойчивых призывах Сереги отправиться вместе с ним в Москву Света прежде всего угадывала нерешительность и боязнь. К тому же недавно у Сереги появилась еще одна причина для спешки – он получил повестку из военкомата на медкомиссию, и Москва, в которой он собирался жить без регистрации, должна была надежно укрыть его от осеннего призыва.

– И потом, я же тебя в Москву зову, а не в Америку какую, тут ехать-то четыре часа, если так о матери переживаешь, сможешь к ней хоть каждые выходные кататься. Зато не с пустыми руками приезжать будешь, деньгами станешь помогать.

– Деньгами. А как я их там заработаю? С тобой, что ли, на «Луже» торговать буду?

– Да хоть бы и… Блин, Свет, да что ты сама проблемы придумываешь? Говорю же: это Москва, там столько возможностей, там везде пробиться можно, было бы желание. В конце концов, если тебе так нравится твоя поликлиника, так их и в Москве полно. Только зарплаты там не в пример нашей дыре. И кстати, ты же в медицинский поступать собиралась, забыла?

– Собиралась, да не собралась, как видишь. Что-то не решилась в этот раз мать оставить. Может, в следующем году попробую. А в Москве, – добавила она после короткой паузы, – чтобы в поликлинику устроиться, прописка нужна.

– Короче, Светик, – похоже, упрямая нерешительность подруги наконец доконала Серегу. – Я в пятницу сваливаю, с комнатой там уже договорился, к кому подойти насчет работы, мне скажут. Если ты со мной – вперед, если нет – вольному воля.

– В пятницу он сваливает, – буркнула Светлана. – Думаешь, я за два дня смогу уволиться?

– Ну, вот это уже другой разговор, – явно обрадованный, Серега обхватил девушку за плечи, в порыве чувств притянул к себе, смачно поцеловал в щеку. – Завтра пиши заявление, да вещички собирай. Как со всеми делами разрулишь, так сразу и поедем.

На самом деле идея перебраться в Москву всерьез увлекла Светлану еще в тот момент, когда Серега озвучил ее впервые. Окончив медицинское училище, она устроилась в одну из двух существующих в городе поликлиник, при этом долгожданное начало самостоятельной жизни и появление собственного заработка не сильно сказались на семейном бюджете: регулярно задерживаемая зарплата едва ли превышала среднюю по городу пенсию. Основным источником дохода в семье по-прежнему оставалась зарплата матери, уже больше тридцати лет работавшей на расположенной за городом птицефабрике. Отец, перепробовавший в жизни множество специальностей – от токаря до сторожа, в конце концов охладел ко всем видам трудовой деятельности, предпочтя поездкам на работу беззаботное домашнее пьянство. Он никогда не впадал в агрессию и не устраивал пьяных дебошей, наоборот, под влиянием алкоголя неизменно становился добродушно-веселым, признавался в любви «своим девочкам», как он называл жену с дочерью, излучал неиссякаемый оптимизм и довольно удачно острил. Однако это веселье обходилось семейному бюджету слишком дорого, и Нина Ивановна постоянно искала новые, еще не обнаруженные мужем места, чтобы понадежней запрятать деньги, что, впрочем, не мешало Славику (по имени-отчеству его не звал никто, даже малолетние пацаны с соседних домов) почти ежедневно «приникать иссохшими устами к источнику живительной влаги». Славика любили за веселый нрав и способность вести непринужденные беседы на любые темы, поэтому охотно наливали для «поправки здоровья и осмысления действительности».