Кто-то должен сжалиться и сказать «да» мне в ответ, потому что паника достает до самых кончиков пальцев, вынуждая обессиленно комкать простынь в руках.

— Скорее мертв, чем жив, - скупо отвечает лекарка. – Едва ли еще долго протянет. Он и так живучий. Впервые вижу, чтобы человек продолжал дышать, когда с ним сотворили… такое.

Я мысленно уговариваю себя не выдавать чувств.

Рэйвен жив.

Это главное.

Значит, я должна его увидеть.

К счастью, лекарка как раз заканчивает перевязывать мою руку, собирает свои плошки и склянки и уходит, грузно шаркая ногами. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем эти шаги совсем перестают быть слышны даже из-за двери.

— Примэль, я должна навестить герцога, - пытаюсь свесить ноги с кровати, но это едва ли возможно без посторонней помощи.

Наверное, будь на ее месте более благоразумная девушка, она бы покрутила пальцем у виска, но Примэль с азартом берется мне помогать. Даже самоотверженно натягивает на мои ноги башмаки, найденные где-то в углу и определенно сильно мне не по размеру.

Чтобы хоть как-то стоять на ногах, приходится перебороть приступ головокружения и тошноты. Из меня как будто высосали все силы, оставили жалкие крохи, чтобы смогла дышать, а я, вместо того чтобы радоваться хотя бы тому, что есть, пытаюсь выжать из этого невозможный максимум.

Кстати, цветов в палате, где меня разместили, действительно море.

Я даю себе обещание обязательно отправить королю записку с благодарностью. Сразу после того, как собственными глазами увижу живого Нокса.

За дверью – совсем незнакомая обстановка: темные мрачные стены из битого кирпича, никаких пафосных украшений на стенах, которыми так любила хвастаться маркиза Виннистэр. И очень темно – светильники на стенах расположены так редко, что между ними есть островки совсем непроглядной темноты. Мы с Примэль проходим через них сильнее прижимаясь друг к другу.

— Мы не в Черном саду? – спрашиваю почему-то шепотом, хоть за все время, что мы коротаем коридор, нам не встретилось ни одной живой души.

— В заброшенном крыле, - тоже шепотом отвечает Примэль. – Демон разрушил… много чего.

— Все живы?

Она называет с десяток человек, среди которых слышу имя своей горничной, и мы на минуту замедляем шаг, хоть это и не самый лучший способ почтить ее память. Сейчас у меня еще слишком тяжелая голова, чтобы осознать эти потери, но потом они наверняка лягут на меня тяжелой ношей.

Если я с самого начала могла как-то – пусть и не зная как – справиться с рогатым порождением Бездны, почему не сделала это раньше, до того, как погибли невинные люди?

— За почти двадцать лет это первый раз, когда Хаос прорывается в наш мир, - уже почти одними губами продолжает Примэль. – Королю приносили донесения, пока он дежурил около твоей кровати.

— Ты их читала?! – не могу сдержать удивление от такой смелости. Мне бы никогда даже в голову не пришло сунуть нос в бумаги, предназначенные только Его Величеству.

— Ну… Заглянула глазком… пару раз… когда он выходил, а я оказывалась рядом.

— Рядом? Эвин знал, что кто-то может прочесть важные донесения и все равно оставлял их без присмотра? – В это тяжело поверить, потому что речь идет не о нерадивом мальчишке-посыльном, а о главе самого крупного на материке государства, которое вот уже несколько десятков лет ведет непрекращающиеся видимые и невидимые войны.

Примэль не спешит отвечать на этот вопрос.

Что-то мне подсказывает, что она совсем не такая простушка, какой хочет казаться.

Да еще и мысли о том, что каким-то образом герцогиня все это время могла за мной следить, приходят как нельзя «кстати».