– Привет, Гуня!

– Гля, живой-здоровый.

– А нам сказали, тебя сильно поломало.

Ясно, Гуня – это я, меня знают. Даже кличка есть. В детстве, в интернате, у меня тоже была кличка. Боец. Хорошая кличка, точная. Не потому, что я любил драться (таких мало, а с теми, кто проявлял излишнюю агрессию, работали психологи и чаще всего успешно), а потому, что никогда не отступал.

Интернат, да…

В памяти мелькнули белые купола у моря, тенистые аллеи, стадион, чем-то похожий на этот, но только гораздо лучше, обширное поле для полётов с антигравом, галечный пляж, трёхэтажное разноцветное здание школы с просторными, залитыми солнцем и свежим, пахнущим цветами и морем, воздухом классами. Внимательные и красивые лица наших воспитателей – людей, сознательно выбравших труднейшую и самую уважаемую профессию на Гараде.

Мелькнули и пропали.

Они вернутся, обязательно. Но не сейчас.

Маленький Билли тоже повернулся, чтобы посмотреть на меня. Этим немедленно воспользовался Череп и смазал его пальцами по лицу. Не больно, но обидно.

– Салют, пацаны, – сказал я, отодвинул Билли в сторону и встал перед Черепом. Теперь было хорошо заметно, что он действительно выше ростом и шире в плечах. Скорее всего, старше.

– Проблемы, Череп? – осведомился я небрежно. – Могу помочь в решении.

– Чё? – маленькие водянистые глаза Черепа уставились на меня. Я в них заглянул и признаков развитого интеллекта не обнаружил.

На секунду мне стало его жалко. Но лишь на секунду. В конце концов, каждый сам выбирает свою судьбу. Хоть на Гараде, хоть на Земле.

– Хрен через плечо. Отвянь от Билли.

– Чё? – тупо повторил Череп. – Ты за него пишешься, что ли, я не понял.

– У тебя с пониманием, гляжу, совсем плохо. Я сказал отвянь, – значит, отвянь.

В предчувствии интересного зрелища, нас окружили.

– Гуня, – произнёс сзади Билли. – Не надо, ну его.

– Надо, Билли, – сказал я. – Спокойно, я быстро. Ну что, Череп. Или давай, вали отсюда, или иди сюда. Я встречу.

– Да я тебя… – Череп протянул руку, чтобы ухватить меня за грудки.

Я поймал его запястье снизу, шагнул навстречу, перенёс свой правый локоть через его, заломил ему кисть и одновременно подставил ногу, толкнув для верности плечом.

Череп потерял равновесие и грохнулся на спину.

– Ни хрена себе, – восхитился кто-то из пацанов. – Ты где так научился, Серый, у погранцов, что ли?

Я не ответил. Врать не хотелось, а правду говорить – и подавно. Что я им скажу? Что на самом деле я не их товарищ Сергей Ермолов, он же Серый, он же Гуня, а тридцатидвухлетний житель планеты Гарад Кемрар Гели, с детства отменно владеющий приёмами боевого комбо (плотно занимался в интернате, как и многие другие мальчишки и потом не забывал, даже в планетарных Играх участвовал. Чемпионом не стал, но всё же).

Только сейчас, в прямом столкновении с Черепом, я понял, что мог бы войти в орно – особое состояние организма, при котором в несколько раз обостряются все чувства, ускоряется реакция и сила мышц. В состоянии орно видна аура живого существа и биотоки, циркулирующие в его теле. Да, это тело пока откровенно слабовато для полноценного орно, но – смог бы.

Ничего, телом займёмся. Главное – оно молодое, пластичное и вылепить из него можно всё, что хочешь.

Череп попытался встать.

Я толкнул его ногой в грудь, снова укладывая на жухлую траву.

– Скажи, «Серый, я больше никогда не буду обижать Билли».

– Да ты…

– В следующий раз горло вырву, – пообещал я.

Мы снова встретились глазами.

– Серый, я больше не буду обижать Билли, – пробормотал он.

– Никогда.

– Никогда, – повторил он.

– Вот теперь хорошо. Можешь встать.

Череп поднялся и, ни на кого не глядя, ушёл со стадиона через южный проём.