а) Прежде всего, это такое движение, в котором высвобождается ирреализованное «что». Оно не говорит нам о том, что есть эта реальная вещь, потому что наше постижение все еще остается дистанцированием. В этом дистанцировании мы обладаем неотъемлемой свободой конципировать всевозможные «что» сами по себе, как таковые. Речь идет не о том, чтобы на ощупь пытаться определить, какое из этих «что» принадлежит вот этой реальной вещи в ее двойственном схватывании: это придет позже. Теперь же мы находимся на этапе простого схватывания, в котором эти «что» конципируются как термины схватывания. Мы свободно конципируем всевозможные «что» в дистанцированной области. В самом деле, эти «что» являются тем, чем «была бы» реальность как таковая. Это движение свободно; но его свобода задана первичным схватыванием реальности, от которого мы отправляемся в двойственном схватывании: то, «что» представляет собой в реальности некоторая схваченная вещь, мы всегда постигаем «из» другой или других ранее схваченных вещей. Это та первая реальная вещь, которая направляет нас «к» конципированию того, что «было бы». Потому что, несмотря на свою свободу, никакое конципирование не есть акт пустой и абсолютной свободы. Это свобода, которой вещи, воспринятые в первичном схватывании реальности, наделяют нас для конципирования остальных вещей. Вот почему она уже конфигурирована как в своем исходном пункте, так и в пункте конечном, на который она нацелена.

b) Такое освобождающее движение имеет творческий характер. Оно творит форму, в которой актуализируется поле реальности, и форму, в которой реализуется то, что представляют собой реальные вещи в поле. «Что», редуцированное до чистого концепта, есть не что иное, как «было бы», причем в двух формах.

Во-первых, оно есть абстрактное «что». С этой стороны дереализация конципирования есть абстракция. Абстракцию нельзя смешивать с экстракцией, извлечением; абстрагированное не есть экстрагированное. Экстракция подразумевает «деление» на части, результатом чего становится «вещь-экстракт». Абстракция не отделяет одну часть от другой, но, мысля одну или несколько частей, «отграничивает» эту часть от других. Такое отграничение имеет этимологический смысл отсечения. Его результатом становится «абстрактное». Это отграничивающее движение, именно как отграничивающее, сущностно важно в абстракции. Обычно, когда говорят об абстракции, имеют в виду только ее результат – «абстракт». В таком случае подчеркивается негативная сторона абстракта: он представляет собой нечто, что просто отграничено. При этом на саму «абстракцию» внимания не обращают. Взятая в качестве отграничения, она есть позитивное и творческое по своей сути движение: абстракция – это сотворение самой области «абс-» как области ирреальности. Форма, как реальность «сама по себе», завершается в некоем «что», которое редуцировано до концепта: это и есть область «абс-». Абстракт представляет собой результат абстракции; абстрагирующее движение имеет свободный и творческий характер. В самом деле, всякая абстракция нуждается в направленности и совершается в определенной направленности; а направленность никогда не бывает определена однозначно. Когда мы, например, абстрагируем то, что понимаем под «что» человека, то совершить такое абстрагирование можно во многих и различных направленностях: в направленности к его животному телу, к его психическим и душевным функциям (языку и т. д.), к его личностному облику, к характеру его общественной сути, и т. д. В каждом из этих направлений созданное абстракцией «что» будет формально другим. Недостаточно учитывать абстрактный характер результата абстракции; это абстрагирующее движение отграничивается от мет, но не от полевой формальности реальности. Поэтому абстракт – это не «абстракт от реальности», а «реальность в абстракции».