– Да ладно, дядя Ваня, не сердитесь на меня. Все равно я по-своему сделаю, и какой смысл тогда сердиться?

– Ну, знаешь…

– А где у вас черный перец, дядь Вань? – вдруг поинтересовалась Маша, обводя глазами пространство. – Я искала, искала, найти не могла. Лео любит глазунью посыпать черным перцем.

– Да вон, в жестяной банке из-под чая.

– Ой, а я и не догадалась… – всплеснула руками Маша.

– Не заговаривай мне зубы, Машутка! Я сказал, никуда не поедешь, значит, не поедешь!

– Ну, дядь Вань, не шумите… Я совершеннолетняя, сама могу решения принимать.

– Да соплюха ты совершеннолетняя, вот что! Вбила себе в голову любовь да чувства! А Леонка, он же такой… Да ты ж совсем его не знаешь, Машутка! Не пришлось бы потом слезы горькие лить! Да и что ты там будешь делать? Ни родственников, ни знакомых… Совсем одна!

– Я не одна, я с Лео. Я его люблю, дядь Вань. И он меня любит. А главное, я нужна ему! – с уверенностью проговорила девушка. – Очень нужна…

Дед Иван хотел было возразить, да не успел. Калитка с шумом распахнулась, и трое братьев гурьбой ввалились во двор – довольные и веселые, свежие после купания. Увидев под навесом накрытый к завтраку стол, расселись вокруг него, плотоядно поглядывая на большую сковороду с яичницей-глазуньей. Маша уже несла из кухни кофейник и тарелки с нарезанными колбасой и сыром. Вскоре запах кофе заполонил собою весь двор, и дед Иван будто со стороны смотрел на этот праздник жизни, пристроившись на краю скамьи и сложив ладони на стол.

– Дед, а ты чего не завтракаешь? – деловито спросил Антон, откусывая от бутерброда с маслом и сыром. – Машенька вполне приличный кофе умеет варить… И где только научилась, а? Ешь яичницу, дед, пока горячая!

– Не хочу. Кусок в горло не лезет, – ворчливо проговорил дед, разглядывая свои ладони.

– А чего так? – спросил Платон, заинтересованно глядя на деда.

– А ты будто не знаешь, да?

– Нет… А что случилось, дед?

– А Леонка вам разве не сказал?

– Нет, – покачал головой Антон. – А что он должен был нам сказать?

– Вот и спросите у него сами…

Братья молча уставились на Лео, который будто не слышал, что говорят именно о нем. С удовольствием поглощал яичницу, жмурился безмятежно.

– Лео, что случилось? – требовательно спросил Антон. – Что ты опять выдал напоследок?

– Да ничего особенного, в общем… – не меняя безмятежного выражения лица, тихо ответил Лео. – Просто Маша едет со мной. Но это уже мои дела, правда? Вас никаким боком не касаются.

За столом повисла неловкая пауза. Из кухни пришла Маша, села рядом с Лео, опустив голову, будто ждала приговора. Антон отставил чашку с недопитым кофе, проговорил едва слышно:

– С ума сошел…

– Так, давайте без трагических сцен обойдемся, хорошо? – твердо произнес Лео, обнимая Машу за плечи. – С чего вы взяли, что можете комментировать принятые мною решения?

– Потому что ты наш брат, с того и взяли. Младший брат, – тихо проговорил Платон, поднимая на Лео глаза.

– И что с того, что младший? Я ж не пацан, мне тридцатник, слава богу, исполнился. Я уже большой мальчик и в вашей братской опеке не нуждаюсь.

– Да при чем тут ты, Лео… – неловко поморщился Антон, сплющивая в пальцах хлебный мякиш. – Ты можешь делать что хочешь, но девочку в покое оставь. Ты не имеешь права ей судьбу ломать, понял?

– А с чего ты взял, что я буду ломать ее судьбу? По-моему, наоборот…

– Ну, это ты так считаешь. Мы-то тебя знаем как облупленного. Через месяц ты в «судьбу» наиграешься, и дальше что? Обратно ее отправишь? А если… Не дай бог, конечно…

– Все, хватит! – решительно пресек Лео невысказанные Антоном предположения. – Я сам буду разбираться со всеми «если», понятно? У вас разрешения не буду спрашивать!