– Окей. Если что, звони. Я приеду как только освобожусь.

Булавин ставит на стол передо мной чашку кофе и четыре пирожных.

– Не знал какие ты любишь, – заявляет он видя мой удивленный взгляд.

– Мог бы спросить, я же здесь была, – напоминаю я.

– Не хотел отвлекать тебя от разговора. Я думал, что стажировка уже закончилась.

Я закатываю глаза и шиплю ему в лицо:

– Представь себе, некоторые работают не только ради галочки в зачетке. Есть такие люди, которым нужны деньги, прикинь? И они ради этого готовы даже работать. Не все могут похвастаться богатыми родителями с платиновыми кредитками.

Александр стойко выдерживает мою тираду, даже бровью не ведет… и от этого я почему-то раздражаюсь еще больше. Особенно когда он спрашивает как ни в чем ни бывало:

– Где ты работаешь? Тебе нравится?

Нравится ли мне? Наверное да, хотя иногда наскучивает составлять договоры по шаблону, но это часть профессии, через которую всем надо пройти. Никто не пустит пятикурсницу в зал суда, будь она хоть трижды лучшей студенткой ВУЗа. Но Булавину об этом рассказывать смысла нет, такие как он не поймут каково это – радоваться такому малому успеху. Для них предметом гордости может послужить только почетная должность главного юриста в родительской конторе.

Вслух я этого, конечно, не говорю и решаю ответить на более легкий вопрос:

– “Куприн и партнеры”, небольшая юридическая фирма.

– Куприн? Это не отчим Алены Зенчук? Она в моей группе.

– Без понятия, – пожимаю плечами, – я работаю с его дочерью, Екатериной.

– Она в прошлом году закончила? Точнее, уже в позапрошлом, да?

Я киваю, понимая, что скорее всего мы, действительно, говорим об одном и том же человеке. Ничему Куприна жизнь не учит… Мало ему одной дочери, которая элементарный договор составить не может, так он и падчерицу заснул в такую же “особенную” группу. Вроде умный мужик, а… Я мысленно машу рукой. Пусть сами разбираются. Может, реально, найдут еще парочку ассистентов и все будут счастливы в этом семейном бизнесе.

Александр хочет сказать что-то еще, но его прерывает трель моего телефона. Судя по всему, Екатерина Витальевна за эти пару минут, которые прошли с момента нашего разговора, успела столкнуться с непреодолимыми трудностями.

– Дарья, – говорит она трагическим шепотом. – Отцу срочно нужен договор по “Росгиду”. Они перенесли встречу на сегодня, у них же в понедельник должна была быть сделка. Я уже начала делать утром, думала ты успеешь посмотреть.

– Можешь прислать мне на почту? Я проверю.

Через минуту на почту приходит письмо с документом, но я не могу ничего исправить, потому что Катя умудрилась мне прислать договор в формате без права внесения правок. Я по этому поводу, разумеется, очень громко возмущаюсь и Булавин предлагает переслать файл ему, чтобы он попросил администратора его распечатать.

Вскоре Александр возвращается с пачкой документов, дает мне первые три страницы, а сам начинает просматривать остальные. Времени на язвительные замечания у меня нет, но наверняка в моем взгляде читается скепсис. Булавин же не обращает на это внимания и с серьезным видом изучает договор.

Покончив с первыми двумя страницами, я забираю у него листок и с удивлением понимаю, что парень заметил две из трех ошибок. Понятно, что сам договор очень простой, но Куприна с ним, тем не менее, не справилась. Выходит, Булавин не так безнадежен, как я успела подумать.

Когда миловидная администратор вновь заглядывает к нам, я уже фотографирую исправленный договор чтобы отправить его начальству.

– Спасибо за помощь. Оказывается, все не так запущено, как я думала.