– Кароль, прошу, не надо. – Шёпотом взмолился блондин, видя назревающую истерику. – Ты же сама решила, что между нами всё кончено. И вообще, нам нельзя разговаривать. – Парень вновь уткнулся носом в тарелку, засунув последний кусок сэндвича в рот.

– Ненавижу тебя! – Тоже шёпотом вымолвила тёмноволосая и подорвалась со своего места.

Девушка поспешно покинула кафетерий. Она неслась по школьному коридору сломя голову. Слёзы вновь подступили и тут Джефферсон уже не выдержала. Она бежала и бежала, не успевая вытирать горько-солёные капли со своих щёк. А в её исчезающую спину грохотом доносились ядовитые смешки. В «Клейсморе» искренность всегда вызывала смех. Тут каждый второй живая подделка, даже не пытающаяся отыскать свою подлинную сторону.

А девочка с чёрными волосами с каждой секундой приближалась к выходу из здания. Она больше не могла находиться среди этих гадких и, ненавидящих её, людей. И вот заветная дверь показалась за поворотом.

Юная леди глубоко вздохнула и оказалась на свободе. Приземлившись на первую же скамейку, бедняжка закрыла лицо руками и принялась вопить от боли. Обида разрывала её изнутри, не дав возможности держать себя в руках.

Он вновь предал её, даже не пытаясь сражаться за их общее счастье. Нелепые мысли носились в голове отчаявшейся. Она была готова на всё что угодно, лишь бы заглушить эту боль. Но кое-кто всё же осмелился отвлечь её от минутной слабости.

– Каролина? – Тяжелая рука опустилась на хрупкие плечи миледи, от чего та вздрогнула. – Что стряслось в кафетерии после того, как я ушёл и почему ты плачешь? – Учитель приподнял подбородок рыдающей указательным пальцем и встретился взглядом с заплаканными изумрудами ученицы.

– Мистер Флэтчер, я ценю то, что вы оказываете мне столько внимания, но я бы не хотела обсуждать произошедшее в столовой с вами. – Брюнетка отклонила голову, чтобы прервать соприкосновение с кожей историка. – Это действительно личное. – Девушка вытерла, ещё не высохшие, слёзы и отвернулась от растерянного учителя.

– Уверена, что не хочешь поделиться? – Не сдавался брюнет.

Будучи настоящим мужчиной с хорошими манерами, он не мог оставаться равнодушным, видя убитую горем женщину. Хоть она была ещё очень юной и приходилась ему воспитанницей, которую Чарли знал меньше суток.

– Абсолютно. – Всхлипнув носом, сказала студентка, мысленно вопя «нет, ни черта я не уверена, ни в чём.»

– Извини, я на самом деле преувеличиваю со своей заботой. – Мужчина не стал садиться рядом, всё так же продолжая стоять над завывающей ученицей. – Тем более, я твой преподаватель и это неправильно выглядит со стороны. Прости, если я смутил тебя, Кароль. – И в правду, почему этот неопытный новоиспеченный педагог проявлял столько заботы к практически незнакомой девушке. Откуда столько жалости и нелепых чувств к неизвестно кому?

– Всё в порядке. – Озадаченно и с тяжестью в голосе вымолвила школьница. – Не смею вас больше задерживать. – Говорила брюнетка так, словно намекала, что напротив, не стоит её оставлять наедине с самой собой. Но учитель воспринял эти слова всерьёз и не стал продолжать диалог.

– Хорошего дня! – Сухо и равнодушно сказал брюнет.

После этих холодных слов он направился ко входу в школу. Не сдержавшись, молодой человек оглянулся на пол пути, но не осмелился вновь подойти к раздосадованной девочке, судорожно комкающей в пальцах подол своей плиссированной юбки.

А брюнетка, тем временем, продолжила плакать. Чувство непрекращающегося одиночества не покидало её.

Разве бывает так, чтобы у одного человека было в жизни всё исключительно чёрного цвета? Кароль воплощение бесконечных неудач, создание, которому не повезло ни в чём: ни в любви, ни в деньгах, ни в большом уме, ни даже в личных качествах. Одна надежда лишь на то, что в смерти ей всё-таки повезёт. Может быть хоть на том свете она встретится с любимым братом и он поддержит и пожалеет свою отчаявшуюся младшую сестрёнку. И тогда этой тёмноволосой особе уже будет наплевать на красавчика Дерика, его стервозную подружку и этих самовлюблённых детей, которые приходятся ей одноклассниками.