Молниеносно киваю в ответ, а он даже бровь вздергивает.

– А где крики? Топанье ножкой?

Пожимаю плечами.

– Пора бы уже взрослеть, да?

Не останавливаюсь, прохожу мимо.

– В каком смысле?!

Чуть поворачиваю голову, а глаза говорят, мол, не знаю, но Северов вновь за руку хватает, останавливая от движения и тянет к себе.

– Если взрослеть через секс собралась тут, урою, слышишь? – он цедит это в одно ухо.

А у меня по-идиотски тепло в груди разливается.

– Если только с тобой, Север, – хмыкнув, озвучиваю, и все же ухожу дальше.

– Вероника. Мы договаривались.

Да, Да, Руслан.

Договаривались.

Два года назад, когда я пела тебе о любви, ты договаривался с кем-то другим о приближающемся оргазме. А когда закончил, посчитал, что я несу чушь и обсмеял с ног до головы.

Хватаю с покрывала вещи, и бросаю всем оставшимся:

– Пока ребят, увидимся, – машу рукой, двигаясь к выходу и тут же встречаю брата.

– Эй, а ты куда?

– Домой.

– Так пара часов только…

– И что?!

Егор вскидывает брови.

– ПМС, Ник? Я не повезу, вызови такси.

– Разберусь без тебя.

Иду дальше, а в груди печет от того, что неимоверно хочется плакать.

Егор явно не виноват, но сейчас у меня совершенно нет желания притворяться.

У меня, итак, вся жизнь свелась только к тому, чтобы притворяться. Притворяться, что не любишь, притворяться, что терпишь. Играть роль, что все, мать вашу, понимаешь. Притворяться перед родителями, что меня никто не обижает, хотя, по факту, обижает тот, от кого это больнее всего.

Но он ведь даже не представляет.

Выдыхаю, заходя в кабинку, чтобы снять купальник. Однако, чувствую, как кто-то заходит следом.

– Вероника, – в тесном пространстве, его голос, когда он стоит с обнаженным торсом так близко, будоражит кровь.

Но да, ни хрена хорошего это не значит.

В голову бьет самая ужасная, и самая шальная мысль. А действие невероятно вкусного вина мне в этом помогает.

– Что?! – вешаю сумку на крючок.

– Забудь эти глупости. – чеканит по слогам, гуляя желваками по скулам.

Ну вот, уже печет еще сильнее.

Каждый раз по новой, будто добавляя в кровь чего-то, что вызывает жжение и боль. Например, когда тебе колят витамины в уколах, особенно В6.

Руслан Северов, судя по всему, мой В6.

И кажется, жизненные показатели будут в норме, но нехватка все же есть. И порой такая острая, что общее самочувствие с каждым днем все хуже и хуже.

Без особого интереса угукаю, а затем вскидываю свои глаза четко в его, и расстегиваю завязки купальника.

– Я тебя услышала, – озвучиваю с невозмутимым лицом, снимая влажную ткань.

Кто бы знал, каких усилий мне стоит не закрываться ладошками.

Но я ведь научилась притворяться, играю до конца.

Даже если это и глупо.

Отчаянное время требует отчаянных мер.

– Твою мать, Белова! – шипит Северов: – Прикройся, блядь!

Он даже голос повышает.

– Совсем попутала? – шипит с силой накидывая на меня полотенце с сумки.

Самообладание дает трещину, и глубоко вдохнув, я вытираю слезы.

– Ты что творишь? – смотрит с взглядом полным ненависти.

Никакого там желания и интереса.

– Ты как сестра мне. Кончай творить эту дичь. – выговаривает четко каждое слово.

Не обращает внимания на тихие всхлипы и слезы.

Впрочем, как и всегда.

Шмыгая носом и пытаясь справиться с подступающей истерикой, натягиваю одежду на тело.

Он стоит рядом, молчит, только глаза оставляют больнючие ожоги на моем лице.

– Одевайся. – чеканит с ощутимой злостью.

Пытаюсь быстро собраться, остаюсь в плавках, и поверх натягиваю сарафан.

Своих глаз не поднимаю, потому что болит, сейчас кажется, все тело.

Стыд, позор, и отчетливое ощущение того, что ему даже противно. Это холодным душем отрезвляет меня от собственной наивности.