Ворох шмоток приземляется на кресло. Ксень берет оттуда первую попавшуюся рубашку и штаны и прячется за занавеской: она действительно очень тощая, даже костлявая, и жутко стесняется своих острых локтей и коленок, выпирающих ребер и общей угловатости… а еще у нее по всему телу веснушки, даже на животе, и это добавляет ей нелюбви к собственному облику. Штаны приходятся ей почти впору, ремень она затягивает на последнюю дырку и черные джинсы садятся как влитые. А вот водолазка с пандами великовата: у Хенны примерно второй размер груди, а у Ксень – нулевой, и хорошо еще, если не отрицательный. Натягивая на правую руку рукав, она обращает внимание, что на запястье блестит что-то маленькое. Девушка замирает, стремясь это рассмотреть, и не верит глазам. На коже словно золотистая татуировка: маленький шар с крыльями, при попытке его стереть он не пропадает и даже становится немного ярче.

– Офигеть теперь, – шепчет она. – Снитч! Я теперь долбанный ловец от гриффиндора! – и трет «татуировку» все сильнее, но та не оттирается никак, и более того, начинает едва заметно светиться ровным и теплым светом.

– Уйди, исчезни, растворись! – мысленно твердит рыжая, понимая, что зря старается. – Пошла вон! – рявкает она, вылетая из-за шторы.

На нее немедленно воззряются две пары глаз: серые – Птицы и совсем черные, с подводкой – Хенны. Она понимает, что снова выглядит глупо.

– Там это… – смущенно ворчит она. – Комок из ниток… а мне показалось, что насекомое… Я их боюсь просто, жуков всяких! – говорит она, радуясь, что рукав водолазки сполз до самых пальцев и отметину никому не будет видно.

– Я тоже боялась, – роняет уже переодевшаяся Птица.

Она даже в гардеробе Хенны откопала нечто в своем стиле: резаные джинсы и свободную толстовку с бордовым принтом. С учетом того, что высокие шнурованные берцы вчера не пострадали, выглядит она довольно мрачно.

– Мне говорили, что если боишься, надо столкнуться с объектом страха, ну я и полезла в яму с жуками. Просидела там полчаса, ничерта не перестала бояться, но по крайней мере спокойно отношусь, если их не пара сотен, как в той чертовой яме было, бр-р-р-р-р… Ну что вы так смотрите? Я странная.

– Ты не странная, ты крутая, – говорит Ксень, передергиваясь. – Я бы ни к какой яме с жуками не подошла бы и близко… а уж тем более не полезла бы… полчаса? Я бы сдохла от ужаса на второй минуте!

Хенна покачивает головой:

– Своему страху надо не бояться смотреть в лицо, – говорит она. – Мудрость древних гласит: силен не тот, кто ничего не боится, а тот, кто в нужный момент преодолевает самый большой страх. А тетка Аргона обычно говорит: ну ты выбирай, что хуже: ты идешь через свой страх или стоишь на месте и тебя съедают… А? А что вы на меня так смотрите? – глаза принцессы становятся совсем круглыми от удивления, потому что обе землянки, не сговариваясь, буравят ее взглядами и даже забывают моргать.

– А ну-ка милый ребенок, – начинает Птица, и Хенна ежится и отступает на шаг: настолько сильной угрозой веет в тоне названой сестры. – А сколько, ты говоришь, у тебя теток?

– Одна, – непонимания в глазах и голосе Хенны все больше, тем более что в глазах Птицы – ярость и ненависть.

– Она лгала нам, – почти поет блондинка, и кулаки ее сжимаются непроизвольно. – Лгала. Интересно же…

Резко девчонка себя обрывает, встряхивает головой и усмехается:

– Ладно, вопросы лжи и правды будем решать потом. А пока нам бы покушать. Мы тут выяснили, что обе очень долго не ели.

– Чисто технически, – вдруг говорит Ксень. – Она нам не соврала. Мы не спросили, кто она – ни одна, ни вторая.