Тут-то к ним и метнулся лис – беззвучно, словно струйка рыжего дыма. Казалось, он и двигался-то неспешно, напоминая некую природную силу, принесенную то ли ветром, то ли водой. Надоеда кинулся туда же, но прежде – как ему показалось, намного раньше, – чем он поравнялся с уткой, лис уже скользнул на отмель, сгреб селезня за шею и поволок его, отчаянно бьющего крыльями, на берег и дальше на луг. За ними раздалось многоголосое кряканье и плеск – напуганная утиная стая в панике улепетывала вверх по течению ручья.

Надоеда встретил лиса ярдах в двух от берега. Тот крепко держал в зубах вырывавшегося селезня. За биением крыльев и мельканием лап не видна была даже черная маска на мордочке лиса. Не ослабляя хватки, удачливый охотник закашлялся, и в глаза пса полетело облачко мелких перьев и пуха.

– Мне… мне-то что делать? Ты хочешь, чтобы я… – Надоеда, как ни глупо это выглядело, по-прежнему готов был броситься в опустевший ручей.

– Бежим! – чуть приоткрыв угол рта, невнятно выговорил лис и, не удостоверившись, что Надоеда понял его, побежал вниз по течению, хотя и без излишней спешки.

Вскоре они оказались под прикрытием высокого берега, заросшего ясенем и ольхой, и, пользуясь им, стали пробираться в сторону открытого склона.

Лишь один раз лис остановился, опустил наземь наконец-то затихшую добычу, посмотрел на фокстерьера и ухмыльнулся.

– Скоро ты выучишься ступать неслышно, приятель. В следующий раз первым пойдешь! И уж точно что-нибудь словишь – либо пулю, либо вкусненькое на ужин.

Надоеда ухмыльнулся в ответ.

– Умеешь уток ощипывать? – спросил лис. – Столько перьев летит! Ничего, я тебя научу.

Рауф, свернувшись калачиком, укрывался от холодного ветра за большим камнем ярдах в двухстах от вершины Доу-Крэга. Луну затянули облака, так что было почти совсем темно. Света едва хватало, чтобы различить устье обрывистого овражка, круто уходившего вниз.

Надоеда пребывал в беспокойстве. Лис лежал вытянувшись, опустив голову на передние лапы.

– Говоришь, драться, скорее всего, не придется? – спросил Рауф.

– А зачем, старина? Чем быстрее она будет бежать, тем быстрее полетит вниз. Ты смотри только сам с ней не улети… – Лис умолк и покосился на фокстерьера. – Если только ты, приятель, не подкачаешь, все должно пройти как по маслу.

Рауф еще раз заглянул вниз, в непроглядную глубину, и тоже повернулся к Надоеде.

– Короче, слушай сюда, – сказал он. – Она со всех ног будет бежать вверх по склону, уж мы-то с лисом ее погоним. Когда она доберется сюда, то либо проскочит, либо свалится в ущелье. Так вот, миновать тебя или повернуть обратно к подножью холма она ни в коем случае не должна, ты понял?

– Не проскочит, – напряженно проговорил Надоеда.

– Смотри в оба, умник, и все получится, – сказал лис.

И с этими словами побежал следом за Рауфом вниз по склону.

Надоеда устроился под камнем, еще хранившим тепло тела Рауфа, и принялся ждать. Ветер подвывал и постанывал, летя между отвесными стенами ущелья. Капли дождя пахли солью и мокрыми листьями. Потом фокстерьер встал, прислушался и принялся расхаживать взад и вперед возле устья расселины. С западного склона по-прежнему не доносилось никаких звуков охоты. Казалось, Надоеда был единственным живым существом на всем пространстве от Доу-Крэга до Ситуэйт-Тарна…

Спустя некоторое время пес забеспокоился. Вглядываясь в темноту и время от времени тихо поскуливая, он отбежал на несколько шагов в направлении вершины. Отсюда было видно, как далеко внизу, за краем обрыва, тускло поблескивает озеро Гоутс-Уотер. Еще один из великого множества баков с водой, которыми люди оснастили эту недобрую и неестественную землю. Обнюхав тропинку, фокстерьер обнаружил на ней окурок – и испуганно отскочил: ему успел представиться человек-пахнущий-табаком.