Здесь Надоеда, по обыкновению живо обшарив всю комнату, наконец-то остановился в самом дальнем углу и жадно припал носом к щели под дверью. Оказалось, что это не очередная распашная дверь. Это была самая обычная тяжелая дверь, выкрашенная в зеленый цвет, плотно закрытая и надежно запертая, прочнее аравийских деревьев[20].

– Чую дождь, – объявил Надоеда. – Влажную грязь, листья в сточной канаве… Понюхай, Рауф!

Тот немедленно опустил нос. Какое-то время оба сосредоточенно внюхивались в запах дождя, деловито моросившего снаружи. Рауф попробовал сдвинуть дверь, но та не поддалась.

– Не получится, – сказал Надоеда. – Это дверь почтальона. Паренька, который приносит газеты… Не бери в голову, – добавил он, поскольку Рауф молчал, явно не понимая, о чем речь. – Мы вычистили миску до последнего кусочка, вот и все.

– В смысле, нет выхода? А как насчет подраться с этим, как его… почтальоном?

– Когда ты загоняешь кошку на дерево, она лезет вверх, пока ветки не начинают гнуться. А потом что? Только повиснуть на облачке и думать, как быть дальше. Давай, а я рядом повисну… – Словно в поисках уверенности, Надоеда задрал лапу у двери, побрызгал немного, потом уселся, ежась на сыром сквозняке; снаружи сквозь щель проникали тонкие струйки тумана. – Холодно, – пожаловался он. – У меня лапки мерзнут.

– Горит, – сказал вдруг Рауф.

– Что?

– Там что-то горит. Золой пахнет. Пошли, там должно быть теплее.

И в самом деле, откуда-то явственно тянуло жаром. Не сильно, но вполне ощутимо. Тепло шло с противоположной стороны отсека, из-за клеток с морскими свинками, наставленных посредине. Повернув голову туда, куда смотрел Рауф, Надоеда не только учуял угли и золу, но и увидел в скудном свете порхающие пылинки. Их несло вверх воздушным потоком, который был явно теплее воздуха в комнате. Вслед за Рауфом терьер обошел нагромождение клеток и увидел, что большой пес уже обнюхивает квадратную железную дверцу, вставленную в кирпичную кладку и выступавшую из стены над самой его головой. Дверца была слегка приоткрыта. Запрокинув голову, Надоеда смог рассмотреть уходившие вверх стены довольно обширной железной пещеры. О ее размерах можно было судить по теплому сквозняку, увлекавшему частицы золы, и по легкому звяканью и потрескиванию, гулко отдававшимся от металлических стен.

– Что это такое? – спросил Рауф. Шерсть у него стояла дыбом, словно он собирался сражаться.

– Это не животное, так что можешь спрятать клыки, – сказал Надоеда. – Просто какая-то дверца… Не откроешь ее пошире?

Рауф хотел привычно толкнуть створку, но Надоеда остановил его:

– Нет, так ты ее только захлопнешь. Нужно сунуть туда нос или лапу… Дай покажу!

Поднявшись на задние лапы, он положил передние на выступавшую часть кладки, просунул мордочку в щель и резко повернул вбок, отодвигая железную створку. Правда, что-то заставило его тотчас отпрянуть и ощетиниться почти так же, как Рауф несколько мгновений назад. Оба пса прижались к полу у ближнего ряда клеток, напряженно глядя в открывшийся проем.

– Что это такое? – повторил Рауф. – Там что-то горело. Что-то мертвое… кости… шерсть… смерть…

– Твари, – сказал Надоеда. – Какие-то твари. Те же, что в клетках, только мертвые и сгоревшие. Запах тот же самый, просто горелый. Наверно, это белые халаты кого-то сожгли. Ну да, так и есть, – добавил он, подумав. – Со мной тоже так было. Они сожгли мою голову. И человек-пахнущий-табаком все время жжет ту штуку, которую держит во рту. А здесь они просто сжигают животных…

– Зачем?

– Не говори глупостей. – Надоеда медленно приблизился к раскрытой дверце. – Смотри-ка, там еще тепло. Вот ведь как. Мертвые твари – но не холодные. Горячие кости, горячие кости… Сунуть, что ли, туда голову? – И он снова поднялся на задние лапки, заглядывая в квадратное устье железной пещеры.