– Я вижу тебя, – сказал он. – Вижу тебя сейчас.

Он раскачивался взад-вперёд, словно его подталкивал невидимый ветер. Пророк снова склонил голову набок, будто бы к чему-то прислушиваясь. Я же не слышал ничего, кроме ударов собственного сердца.

Генри сделал шаг назад.

– Что-то не так? – спросил он.

– Он здесь, – сказал Мельхиор.

– Кто? – мой голос прозвучал хрипло.

Мельхиор подошёл ближе.

– Где ты?

Ворчание людей прекратилось. Даже магистрат Олдборн уставился на Мельхиора в замешательстве. Пророк поднял свой посох.

Его последователи упали на колени. Пророк медленно повернул голову и уставился на горгулью.

– Он коснулся тебя, – сказал Мельхиор, по-прежнему глядя на горгулью. Но разговаривал он отнюдь не с ней.

– К-кто к-коснулся? – запинаясь спросил я.

– Ангел, – сказал Мельхиор. Посох медленно опустился. Чёрная голова горгульи приблизилась ко мне. Я попятился. Я растворился бы в камне, если бы мог.

– Ты ходил за ангелом, – сказал он.

У меня отвисла челюсть.

– Как… как вы…

– Теперь же ангел ходит за тобой. Он зовёт тебя. Ты и всё твоё сейчас в его власти. Ты принадлежишь ангелу смерти. – Глаза Мельхиора вспыхнули. – Человек, которого ты любишь, умрёт.

Я не мог пошевелиться. В зале было совершенно тихо. Всё, что я видел в этот миг, – горгулья на конце посоха Мельхиора, оскалившая почерневшие зубы.

А потом Мельхиор рухнул. Он упал на колени. Посох вывалился из безвольных ослабевших пальцев и заскользил по полу.

Соратники пророка бросились вперёд и подхватили его. Он повис на их руках, тряся головой, словно оказался во власти кошмара. Я вдруг понял, что рядом со мной никого нет. Те люди, которые оставались в зале, прижимаясь к дальней стене, в ужасе уставились на меня. Генри отошёл ещё дальше. Он стоял в дверях, наполовину спрятавшись за дверную раму.

Молчание нарушили доктор Парретт и Том, вернувшиеся с улицы. Когда они проходили мимо Мельхиора, Том обошёл доктора Парретта так, чтобы тот оказался между ним и пророком в маске.

Парретт опустился рядом с Олдборном.

– Ваша дочь отдыхает на улице, на траве, – сказал он.

Олдборн опустил голову. Доктор Парретт остался рядом и тихо говорил что-то магистрату. Я не слушал их – я не сводил глаз с клюва чумного доктора, обмякшего на руках своих охранников. Голос Мельхиора гудел в ушах, эхом отдавался в голове. «Ты ходил за ангелом».

– Кристофер.

Я обернулся. Том стоял рядом со мной. Выглядел он испуганным.

– Почему ты мне не ответил? Я спросил, всё ли у тебя в порядке.

«Человек, которого ты любишь, умрёт».

– Ты… ты же не прикасался к девочке, а?

– Конечно нет.

Том посмотрел на доктора Парретта. Рука доктора мягко покоилась на локте магистрата Олдборна.

– Не понимаю, как он может так делать.

– Он хороший человек.

«А вдобавок, – мысленно прибавил я, – ему нечего терять».

Доктор Парретт окликнул Генри.

– Больше здесь ничего не поделаешь, – тихо сказал он. – Надо очистить зал и отвести магистрата в его кабинет.

– Верно. Да. Конечно.

Похоже, маленький человечек успокоился при мысли, что можно заняться чем-то полезным.

– Добрые люди, – обратился он к толпе, – после обеда ратуша работать не будет. Пожалуйста, приходите завтра, и тогда мы вам поможем.

– Поможете с чем?

Мы все обернулись. Человек, сказавший это, стоял у входа в зал – там же, где был Мельхиор лишь несколько минут назад. Высокий широкоплечий мужчина с длинными светлыми волосами…

Я удивлённо посмотрел на Тома. Это был Гален, аптекарь, которого мы видели на рынке. Очевидно, Генри тоже узнал его, потому что вздохнул и пробормотал:

– Опять?

Галену сильно досталось в драке. На его виске – там, куда его ударил шарлатан, – виднелась шишка, уже побагровевшая. Глаза заплыли, веки припухли и потемнели. Его одежда, испачканная остатками аптекарских ингредиентов, была измята. Ворот разорван по шву.