Картис с мечтательным выражением лица смотрел на инструменты, бережно прикасался к ним, словно к драгоценным камням или магическим предметам, и даже не заметил, как Адвен подошел совсем близко.

– Уж не собирался ли ты украсть мои инструменты? – строго спросил Адвен.

Картис вздрогнул и с испугом повернулся. Адвен доброжелательно улыбнулся.

– Признаю честно, мастер, мысль завладеть ими не покидает меня, – удрученно произнес Картис и снова посмотрел на желанные вещи. – Они такие совершенные, как произведения искусства. Тонкие, изящные, без всякой ржавчины. Металл похож серебро, но острый и крепкий. Я никогда не видел таких инструментов.

– Да, это верно. Я очень дорожу ими. Но не из-за их ценности, а потому, что не смогу сам воссоздать их, – признался Адвен, внимательно наблюдая за Картисом, и осторожно спросил: – Так почему ты не решился их украсть?

– Украсть?! – Картис удивленно взглянул на Адвена и уверенно заявил: – О нет, мастер. Я готов купить их, заслужить или хотя бы получить возможность пользоваться ими, но украсть – никогда! Вам, мастер, я обязан жизнью! Вы спасли меня, и я никогда не смогу вас предать.

– Я только дал тебе шанс, и ты им воспользовался. Ты сам заслужил свободу, – напомнил Адвен и спросил: – Я так и не узнал, за что тебя схватили инквизиторы?

– За то же, за что вы даровали мне свободу, – безрадостно усмехнулся Картис. – Я только хотел помочь больному.

– Помощь бывает разной, – мрачно заметил Адвен и, усевшись в кресло, предложил: – Расскажи мне свою историю.

– Она очень проста, – печально вздохнул Картис. – Когда вспыхнула чума, я пытался помогать людям. К сожалению, тогда я мало знал о лечении этой болезни. Так вот, у графа Гредола, уважаемого вельможи, заболела дочь, и он обратился ко мне. Посулил хорошее вознаграждение. Я не был уверен, что могу помочь исцелить его дочь, но взялся за это дело…

– Из-за вознаграждения или по иной причине? – спросил Адвен.

– Вознаграждение манило меня, не скрою, – признался Картис. – Но я доктор и не мог отказать больному, нуждающемуся в моей помощи. Это было ошибкой.

Он замолчал, прошелся по комнате и задумчиво посмотрел в открытое окно.

– Теперь я это понимаю. Я пробовал все известные средства, пускал кровь, поил лекарствами, использовал самые дорогие мази, и ей даже стало немного лучше. Казалось, она пошла на поправку. Но вдруг в одну из ночей умерла.

– Трагично, – Адвен помрачнел, словно вспомнил всех жертв чумы. – Я так понимаю, граф не простил вам смерть дочери?

– Да, все верно, – Картис повернулся, его лицо побледнело. – Он был в ярости и жаждал мести. Обвинил меня в колдовстве и шарлатанстве. Меня даже подозревали в том, что я умышленно ее отравил.

– Понимаю, такова наша профессия, когда мы исцеляем – нас боготворят, но если смерть окажется сильнее, то обвиняют во всех грехах, – задумчиво произнес Адвен и вдруг взглянул Картису прямо в глаза. – Скажите, как вы поступите, если такая ситуация повторится вновь?

– Не знаю, – удивился вопросу Картис, ненадолго задумался и уверенно ответил: – Думаю, я бы снова попытался излечить чуму, хотя вы и говорите, что против чумы нет лекарства.

– Кто знает, может, и существует способ лечения чумы, – задумчиво произнес Адвен, затем поднялся с кресла, подошел к окну и тихо добавил: – Но в любом случае такое лекарство нельзя давать людям.

– Почему нельзя дать лекарство людям? – удивился Картис.

Адвен ничего не ответил и продолжил смотреть на безмятежный город, чудом спасшийся от чумы. Мимо по улице проходили люди, а над крышами домов летали птицы, и казалось, все вокруг уже забыли о страшном несчастье.