– Виктория, я помню наш договор. Я помню все его пункты, от финансовой независимости до свободы выбора жилья. Просто поверь, пункта об отсутствии заботы о тебе как о своей невесте там нет. Или ты хочешь, чтобы по возвращении в Олфинбург тебя ждали вещи на пороге этого дома?

Он сам открыл дверцу паромобиля, помогая Вик подняться в салон по крутой лесенке.

Вик замерла – она не ожидала, что Эван настолько хорошо разбирается в нравах восточных районов Олфинбурга. Впрочем, он же здесь начинал службу. Наверняка история об увезенной любвеобильным лером девушке из бедного района всплывала не раз.

История эта стара как мир. Сколько потом бастардов растет в трущобах, куда после великосветских кутежей попадают такие вот простушки! Сопливых, в чужих обносках, босоногих виконтов, баронов и герцогов пруд пруди в бедных районах города. Доказать родство невозможно, а молодые леры не отягощены муками совести. Всегда найдется дурочка, которая согласится уехать в ночь с богатым лером – все мнят себя «другими». «Той не повезло, потому что она дурочка, но я-то совсем не такая, меня не бросят!» Вот и облагораживаются кровью леров и богатых неров трущобы…

Водитель вернулся и, садясь на руль, отчитался:

– Нера Эртон усмирена. Она пожелала невесте сиятельного хорошего отдыха и к ее возвращению обещала сделать ремонт в комнатах.

Чуть заскрежетал кулисный механизм, переключаясь, и паромобиль стронулся с места и влился в загруженное вечернее движение проспекта.

Вик только застонала, поняв главное: Эвану плевать на договор, он всегда и во всем оставляет за собой последнее слово. «Комнаты»! На деньги, которые получает за службу в полиции, она могла себе позволить всего лишь комнату с ужином, не более того. А теперь… Эван явно оплатил разницу между «комнатой» и «комнатами». Удивительно, что он влез только сейчас. Надо было объявлять об эмансипации, а не надеяться на честность Хейга!

– И как ты выдержал три луны, Эван? – тихо проговорила она.

За окном, на которое быстро налипал снег, проносились ярко освещенные дома и улочки с неспешно прогуливающейся приличной публикой.

Хейг не стал отпираться и признался:

– С трудом. И с таким же трудом выдержу остальные луны до твоего совершеннолетия.

Вик заметила, что он не сказал «до расторжения помолвки». Это ему в плюс, но все же…

– И как же пункт о финансовой независимости, Эван?

– Его никто не отменял. Просто нашей семье никто и никогда не отказывает в скидках и небольших уступках. Твоя финансовая независимость никак с этим не связана. Твоя арендная плата не изменилась и не изменится. Я не внесу ни летты, как мы и договаривались, Виктория.

– Ты просто отплатил нере Клариссе иначе, нематериально.

– Это не запрещено, – возразил Эван.

– Почему сейчас?

– Я… оказался в небольшом долгу перед тобой.

Вик на чем угодно была готова поклясться, что пауза между словами ей не показалась. Эван был смущен! Впервые смущен!

– За Аквилиту? – не отстала она.

Эван как-то слишком легко согласился:

– Да. За Аквилиту.

Вик прищурилась, рассматривая жениха в полумраке салона, но, кроме промелькнувшего смущения, больше никаких эмоций уловить не удалось. Он опять был спокоен и непроницаем.

– Это как-то связано с проклятием Аквилиты? – напрямую спросила она.

– Виктория, пожалуйста, давай не будем об этом.

Он, явно меняя тему, взял с небольшого столика папку и бархатную коробочку, задумчиво подержал их в руках и протянул Вик.

– Это тебе. В папке билет на поезд, справка от Деррика с рекомендациями по твоему дальнейшему лечению, адрес гостинцы, где ты остановишься, и чековая книжка, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я старался предусмотреть все, но это, сама понимаешь, крайне сложно.