– Нет, там возня какая-то. Тише!

А за перегородкой – совсем юная пара в постели. Молоденький муж спрашивает шепотом у жены:

– Как думаешь, они спят?

– А чего им еще делать? – в плечо мужу смеется девочка-жена.

А Вера Анатольевна, прижимая ладонь, шепчет мужу:

– Какая всё-таки дикость, жить вот так, в одной комнате с собственной взрослой дочерью?

– Это точно, – шепчет ей в ответ муж и обнимает за плечи. – Я приеду только послезавтра. Вечером у меня коллегия, а оттуда я сразу на вокзал.

– Домой не заедешь?

– Нет, не успею. Но в Ленинграде у меня дело – оппонентом на защите диссертации выступлю, и в тот же вечер – обратно.

И они затаились, потому что из-за перегородки послышалось нежное хихиканье.

…У окна – капитан первого ранга Павлюк. Лицо твердое, правильное. Военная косточка. Не оборачиваясь, говорит жене:

– Наташа, завтрак с собой…

– Ты что, обедать не придешь?

– Не смогу.

– Опять весь день без обеда? Опять язва откроется, Сережа, – говорит Наталья, заворачивая бутерброды. – Может, успеешь заехать?

– Не успею, – лаконичный ответ.

На улице урчит машина.

– Я пошел.

Хлопнула входная дверь. Хлопнул лифт. Уехал. Жена качает головой.

…У зеркала Тоня Сорина. Приплетает толстую фальшивую косу к своим волосам. За ней мрачно наблюдает муж, Александр Матвеевич Сорин. Смотрит тяжело, с давно накопленным раздражением.

– Всё, Тоня, у тебя фальшивое. И коса тоже.

– Только сейчас заметил, да?

– Нет, давно уже. Я когда на подушке первый раз твою фальшивую косу нашел, чуть не умер от отвращения. Тьфу!

– Ну не умер же, живой вроде!

– Вранье! С самого начала всё вранье, одно вранье! – Александр Матвеевич хмыкнул. – Помнишь, что говорила у Брыновых, когда познакомились, помнишь?

Тоня зажала шпильки во рту, отзывается сквозь губы:

– А чего мне помнить? У тебя память хорошая, ты и помни.

– Я и помню. Как ты врала, что ты врач-невропатолог…

– Хорошая медсестра не хуже, чем врач-невропатолог. А не нравится тебе медсестра, могу и уйти. Хоть сейчас.

– Да куда ты уйдешь? Куда? – презрительно и безнадежно протянул Александр Матвеевич.

– Найду куда. Откуда пришла, туда и уйду, – беспечно отозвалась Тоня. Ей, пожалуй, даже нравится собственное спокойствие. А муж всё больше кипятится.

– Знаю, куда уйдешь. На панель уйдешь.

– А не твоя забота! – Тоня удовлетворенно смотрела на себя в зеркало, прическа получилась пышная, богатая.

– Пустая ты баба, Тоня. Ни на что не способная. Ни супа сварить, ни даже куска хлеба в дом купить…

– А ты как придешь в отделение, ты сразу бабу Дусю пошли, она сбегает. Или Алку. Они всё для тебя с удовольствием… – Тоня нагло усмехается.

– Ладно, пошли. Опоздаем. – Александр Матвеевич встает из-за пустого стола, отодвинув чашку.

– А ты иди, я и без тебя дорогу найду, – отрезала Тоня и снова повернулась к зеркалу.

Хлопнув дверью, Александр Матвеевич вы шел из дому.

…В гостинице «Москва», возле столика администраторши стоит горничная.

– Я вхожу в номер, Татьяна Александровна, и понять ничегошеньки не могу. Наматрасник на полу, не поверите…

– Как это? – удивляется администраторша.

Возле столика – Майер в заснеженной шапке и полушубке молча ждет, пока его заметят. Но его не замечают, продолжают интересный разговор.

– Да так! Наматрасник на ковре, одеяла, подушка, всё на полу…

– Да ты что, Вера?

– Да она привыкла, видать, на полу спать…

Горничная прыскает:

– Депутатка, депутатка, а народ-то дикий…

– А ты думала, она ордена навесила и сразу…

– Простите, – вмешался Майер, – посмотрите бронь. Майер моя фамилия.

Администраторша недовольно зашелестела бумажками.

– Есть. Тридцать шестой. Паспорт ваш, – не поднимая головы, сказала администраторша и впялилась в паспорт.