Цветочный магазин открывался в 11.00, поэтому каждый день после ухода Микши на работу у Эллы всегда были минимум два часа в запасе, чтобы убраться в квартире, вытереть пыль со шкафов, полок и стола, выпить кофе.

Во вторник 14 сентября 2004 года Элла взяла выходной. Ей нужно было во что бы то ни стало наконец вымыть эти огромные панорамные окна. Окна были совсем непрактичные, и на них были видны даже самые ничтожные следы от насекомых, пыль, не говоря уже о разводах от моющего средства, а также плевках слишком эмоциональных друзей, которые очень часто бывали у них в гостях. Гостям Элла была всегда рада, но вот эти разводы, следы, пятна очень её раздражали. Она любила смотреть в чистые окна. Особенно по утрам, когда вокруг всё ещё спит. Она закалывала свои длинные чёрные волосы первым попавшимся под руку предметом, часто это был карандаш или ручка, и подолгу смотрела в окно.

Впереди за высотным жилым домом возвышалась гора. В облачную погоду было особенно приятно наблюдать за тем, как облака обволакивают гору, а потом усаживаются на крыши домов. Иногда она даже думала, что это гора дышит туманами белых облаков. А потом просыпалось солнце и город начинал дышать серыми выхлопами.

Сейчас из этого окна больше не видно гору. Её закрывает новостройка, выросшая прямо за жилым домом, крышу которого золотило солнце.

14 сентября она также стояла у окна и допивала кофе, когда кто-то позвонил в дверь. Элла настолько привыкла, что к ним приходят только знакомые, что даже не поинтересовалась из-за двери: «кто там?». Налетела на дверь, молниеносно повернула замок и нажала на дверную ручку.

В дверях стояла женщина с ребёнком лет трёх.

– Irmabinich[2].

– Ellada, – улыбаясь сказала Элла и поинтересовалась, – Wie kann ich helfen?[3] – Элла даже не поняла, как сама того не осознавая перешла на немецкий. Она ни на минуту не задумалась, что говорит на иностранном языке.

Женщина показала на ребёнка и сказала:

– Und sie ist Mikaella, meine Tochter. Mikschas Tochter[4].

Элла поняла, что окна в этом доме ей уже мыть не обязательно. Наверное, так и должно было произойти. Она пригласила мать и дочь в квартиру, заварила чай. Потом они долго беседовали. Ей не было больно. Ей было страшно. Страшно от того, что она жила с человеком и не знала его. В этот момент Элла поняла, что она недостаточно любила венгра, раз ей даже не хотелось с ним что-либо выяснять, уточнять, анализировать. Ей даже не было интересно, любит ли он её, или может он любит Ирму?

Позднее из письма она узнает, что Ирма с ребёнком уехали в Бохум, а Микша обосновался в Берлине. Микаэлла общается со своим отцом и даже ездит к нему на каникулы. Потом Ирма напишет ещё раз и расскажет, что вышла замуж за Рауля Имнадзе, который работает в Бохумском Университете. Она сама тоже начала работать там. Возглавляет отдел международного сотрудничества. От Рауля она родила двоих сыновей, Георгия и Малхаса. Элла ещё поблагодарит Ирму за тот ереванский визит и за то, что та сделает для неё впоследствии. Но это потом. А сейчас, она оставила мать и дочь в квартире, сама взяла сумку, положив туда только зарядку от телефона, выключенный предварительно мобильный марки Motorola с650, и вышла из квартиры. Выходя, она посмотрела в сторону окна, но не подошла к нему, чтобы в последний раз увидеть гору, дышащую облаками.

И только когда она оказалась одна на лестничной площадке, почувствовала, как всё кругом завертелось. Было ощущение, что пол, выложенный плиткой, трескается и раздвигается и она вот-вот провалится куда-то в бездну. Элла облокотилась о стену, но та казалась ей мягкой, какой-то нереальной, неощутимой. На таких же мягких, почти ватных ногах она с трудом спустилась по ступенькам и села на выступ стены возле подъезда.