– Серёжа! Не надо! Давай туда сейчас не пойдём! Мало ли что там может быть? Я, конечно, в эти страшилки из Белкиной книжки не верю, но… Пойдём лучше домой, а?

– Я один тогда! – отрубил Атаманов. – Дорогу назад помнишь?

– Никуда без меня не полезешь! – вскинулась Натэла. И они вдвоём, шёпотом препираясь, принялись спускаться в низину.

Когда Натэла и Серёга оказались возле церкви, сумерки уже сгустились в плотную темноту. Месяц заливал проломленный купол золотым сиянием, звёзды горели ровно и ярко. В этом свете был отчётливо виден огораживающий церковь забор. Атаманов растерянно остановился:

– Ни фига себе! Это кто здесь забор поставил? И зачем? Не было же его никогда!

– Ну и пойдём тогда обратно! – с облегчением сказала Натэла. – Серёжа! Серёжа! Я через него всё равно не перелезу, куда ты?

Атаманов, однако, был вовсе не намерен отступать перед каким-то полутораметровым заборчиком. Пройдясь вдоль него, он быстро нашёл отодвинутую доску и ввинтился в дыру первым. Следом осторожно полезла Натэла.

Они очутились на широком церковном дворе. Узкая дорожка вела сквозь заросли сорняков к разбитому крыльцу.

– Серёжа, смотри… – тихо сказала Натэла. – Дверь открыта!

Тяжёлая дверь действительно стояла распахнутой. Проход слабо голубовато светился. Атаманов, взяв за руку Натэлу, решительно шагнул внутрь. Громко выругался, наступив на обломок кирпича. Поднял голову и успел увидеть только изображённое на стене тёмное, хмурое, черноглазое лицо в облаке смоляных волос. «Ничего себе ангел…» – подумал Атаманов… и свет тут же погас. Их обступила кромешная тьма. В стрельчатые окна не заглядывал даже месяц. Серёга Атаманов не был трусом, но ему ощутимо стало не по себе.

– Серёжа… – послышался панический шёпот. – Я боюсь… Давай уйдём!

– У меня в телефоне фонарик есть, – прошептал он в ответ. – Сейчас включу…

Но зажечь фонарик Атаманов не успел. В двух шагах от них, откуда-то из-под земли, раздался вой. Низкий, утробный, угрожающий, срывающийся в хриплое рычание. Точь-в-точь такой, какой вчера Атаманов слышал на берегу лесного озерца. Ни о чём больше не думая, Серёга дёрнул за руку Натэлу и опрометью бросился вон из церкви.

Он остановился только возле бабкиного дома, когда Натэла, не привыкшая к ежедневным пробежкам, взмолилась:

– Серёжа, я больше не могу… Господи… Какой ужас!

– Не бойся. – Атаманов осторожно обнял её. – Ничего не бойся, я же здесь! Щас как возьму вон топор и вернусь туда…

– Нэ-э-эт! Марш домой! Нэнормальный!

В доме уже все спали, и могучий батоновский храп сотрясал стены. На столе под салфеткой стояли остатки Натэлиного печенья.

– Я сейчас чайник поставлю, – решил Серёга.

– Нет! Не отходи от меня! – Натэла вцепилась в его руку. – Серёжа, кто же это был?

Ответа у Атаманова не было, и в душе он отчаянно надеялся на то, что Натэла не заметила его собственного позорного испуга.

– Давай спи. – Он принёс старый плед, аккуратно укрыл дрожащую девочку. – Сюда ОНО всё равно не придёт. Оно водяное.

– Ни за что не засну! – объявила Натэла. И через десять минут уже спала мёртвым сном. Серёга вздохнул, сел рядом с ней на пол, пристроил голову на старый диванный валик и отключился.

– Пашка-а! Ур-р-р-ра!!!

Дикий вопль Полундры раздался в полшестого утра. Он вспугнул сорок на шиферной крыше и поверг в панику куриный выводок, важно гулявший в загончике из проволоки. Жиган и Цыган, вылетев из-под крыльца, подняли феерический брёх. Машка, волочащая в курятник ведро комбикорма, выронила его из рук. Из хлева с грохотом вывалился перепуганный Батон.

– Полундра!!! У меня корова чуть на бидон не села!