– Да, Ефим. По дороге на Адамовку и поезжай.

– А коли враг по той же дороге пошел?

– Ничего, поезжай.

Ефим только сморщил свой лоб под козырьком картуза, опять подумав, какой никчемный сын вырос у барина. В кадетское училище его отдавали, военный из него не вышел. Учили в университете уму-разуму, да не научили. Два других сына у Бориса Ивановича вышли толковыми людьми. Да и барышня Люба пригожая девица. А этот… Ну чего молчит? Ведь убьют, как пить дать, ежели узнают, что он из судейских.

У развилки, где дороги расходились – одна на Адамовку, другая, через лес, к югу, – лошадь захрапела и прянула от дороги. Ефим едва смог удержать ее.

Было от чего испугаться и лошади, и всему живому.

Женщина плотнее прижала девочку к груди, а мальчик, вытянув шею, открыл рот и замер, остекленев взглядом.

По взгорку, до самой реки, валялись убитые люди. Порубленные саблями, в крови, лежали на жухлой траве пехотинцы, пытавшиеся, видимо, обороняться. Тот молодой офицер, что подходил к реке у Святогорья, лежал скрючившись, словно прижимал к животу нечто драгоценное. Ездовой, первым заметивший плывший по реке плот с мертвецами, лежал, раскинув руки, – пуля угодила ему прямо в голову, раскроив ее. Женщина с худым лицом, та, что бросалась в реку, была убита выстрелом в грудь. По всей видимости, залпы раздавались из леса и оттуда шло нападение, потому что большинство людей бежало к реке и даже пыталось спастись вплавь – трупы лежали и в воде, на мелководье, чуть покачиваясь на волнах.

Ефим дернул поводья; лошадь, всхрапывая, все же пошла вперед.

Михаил прижал мальчишку к себе.

– Не надо, не смотри! Отвернись!

Колеса подводы все же задевали за трупы, когда лошадь продвигалась между перевернутыми телегами и отброшенным за ненадобностью всяким домашним скарбом. Пожитки, что получше, были разворованы. Со многих убиенных сняли сапоги и шинели.

Солнце уже клонилось к горизонту, и вода в Донце окрасилась красным – то ли от закатных лучей, то ли от людской крови.

– Интересно получается, – сказал Иван, с уважением глядя на Людмилу Михайловну. – Он этого Ефима и женщину с детьми от смерти спас!

– Не только кучера и попутчиков, но и всю семью, – назидательно подтвердила графиня. – При эвакуации из Крыма.

– Из Севастополя, – уточнил Алексей Иванович. – История замечательная, хотя она описана биографами владыки как-то вскользь.

– Точно из Севастополя? – спросил Еремин. – Ведь эвакуация шла еще из Керчи, Феодосии, Евпатории, Ялты. Если мы говорим о Крыме.

– Да, разумеется. Скорее всего, они отплывали из Севастополя. Я почему на этом настаиваю – Борис Иванович, как предводитель дворянства, наверняка мог иметь знакомства с военным начальством Добровольческой армии. А оно было в Севастополе. Но это не столь существенно. Гораздо важнее уточнить, что эвакуация была замечательно организована Петром Николаевичем Врангелем. Сколько я ни читал советских книг, сколько бы ни смотрел советских фильмов, – везде пишут и показывают панику, неразбериху и так далее, вплоть до мародерства. А ведь было подготовлено 126 кораблей. Эвакуировалось сто тридцать тысяч человек. И паниковали только трусы да те из людей, у кого, что называется, рыльце оказалось в пушку, – Алексей Иванович не только имел важные вид и осанку, но и говорил столь же важно, веско подкрепляя каждую фразу если не цифрами, то интонацией своего баритонального баса. – Но даже при такой блестящей организации дела Врангель и его штаб не смогли предусмотреть, что эвакуироваться будет такое огромное количество людей, потому что уже тогда народ воочию убедился в зверствах большевиков и все, кто мог, уезжали.