– Напомни, ватаг, а зачем мы летим искать дрём? Пусть идут себе, если хотят, – поинтересовался Батура.

– А затем, что это всё равно ляжет на нас. Так пусть уж лучше ляжет на мои плечи, чем на мою совесть, – запрыгивая на сову, пояснил Престан.

Начал накрапывать мелкий дождь. Мох с Кипреем попрощались с гостями и пожелали им удачи. Все совы, одна за другой, почти бесшумно встали на крыло. Через мгновение они уже были высоко в небе. Сирины круг за кругом облетали окрестности Боярышникового скуфа в поисках маленьких дрём. Ланы спустились ниже к извилистой тропе, тянувшейся до соседней берёзовой рощи. Облетев её несколько раз, еленорцы решили остановиться, дальше не было смысла искать сверху. Престан сделал знак снижаться. Спешившись, он обратился к товарищам:

– Так мы их не найдём, придётся всё же идти по тропе. Не думаю, что они могли далеко уйти или сойти с пути. По крайней мере, надеюсь на это. Итак, Пир, ты со мной, берём только самое необходимое. Тебе, Батура, такой наказ: лети что есть мочи до Еленора, разгружай сов и обратно за нами. Мы, как найдём дрём, будем ждать тебя с западной стороны Ми́рина.

– Хорошо, ватаг, – Батура кивнул, дёрнул за поводья, и его птица взмыла в небо. Уже сверху он протрубил в рожок, и остальные совы бесшумно поднялись следом.

Престан и Пир остались вдвоём. Путь их лежал строго на запад через Спящий лес. Эта некогда цветущая берёзовая роща была частично подтоплена разлившейся рекой. Эти места давно поросли мхом и осокой. Многие деревья тогда ушли в глубокий сон. Некоторые из них давно состарились и повалились, образуя непроходимые буреломы. Те, чьи корни не были подмыты водой, продолжали стоять сухостоем, подобно корявым истуканам. Оттого и прозвали тот лес Спящим. Поначалу тропа была сухой и вполне удобной для пути, но вскоре она сделалась прерывистой, а в некоторых местах даже уходила под воду. Пир знал эту тропу и понимал, что дрёмы не должны были сойти с неё, по крайней мере, до Спящего леса, а потому главное было найти их до того, как они успеют войти в него.

К обеду дрёмы были уже далеко от Боярышникового скуфа. Перед ними возвышался Спящий лес. Дождь усилился, идти было крайне тяжело. Высокая трава, опавшие листья под ногами, всё было мокрым и липло к ногам. Друзья взяли немного южней, чтобы обойти затопи и буреломы, и сошли с основной тропы. Вскоре тропа и вовсе исчезла, а лес хоть и был дремучим, как в Дремуше, но не казался живым. Здесь было неуютно и даже страшно. Деревья стали больше походить на гнилые коряги, торчащие из-под земли, подобно застывшим уродливым статуям. Маленькие островки густой осоки делали эти места ещё более трудными для пешего путешествия. Приходилось перескакивать с кочки на кочку. Дрёмы решили сделать привал и остановились у большого поваленного дерева. Насквозь промокшие, они спрятались в дупле этого дерева. Дрыхала крепко сжала свои кулачки, затем медленно их разжала, и на её ладонях появились маленькие искорки огня.

– Мне нравится, когда ты так делаешь, – с восторгом воскликнул Бермяшь.

– Мама говорила, что у прадеда был такой же дар. Он тоже мог добывать огонь! – улыбаясь, ответила Дрыхала.

Бермяшь сгрёб в кучку сухие листья и ветки, найденные в дупле, а Дрыхала поднесла к ним искорки живого пламени и разожгла маленький костёр. Стало немного теплей. Дождь барабанил по дереву всё сильней, и казалось, что ему уже не будет конца. К тому же в округе появилось множество ручьёв, вода в заводях стала подниматься. Чтобы как-то отвлечься и согреться, Дрыхала стала рассказывать Бермяшу историю: