– Сок предназначался пациентке, умершей во время операции, – громко отвечает он, пытаясь заглушить собачий лай. – Я не думал, что ее мать успела растворить таблетки в напитке. Увидел только сейчас, – в качестве оправдания Мир протягивает мне пустой блистер.

– Боголюбов, ты объяснишь мне все до мельчайших подробностей! – рычу я. – И сопроводишь до больницы. Отвечай скорее, куда ее везти?!

– Домой, Богдан, – спокойно отвечает он, бросив взгляд на мирно спящую девчонку. – Таблетки содержат сильнодействующий снотворный и обезболивающий компонент. В больнице мы применяем его при сильных болях у пациентов с опухолями. Мать девушки предусмотрительно растворила их в соке, не дожидаясь исхода операции… Как видишь, они не понадобились, – исповедовавшись, Мир облегченно вздыхает.

– Зачем ты забрал сок? И пустой блистер? – недоумеваю я.

– Рябина, ты и правда не догоняешь? Я хотел избавить мать девушки от болезненных воспоминаний. В медицине есть понятие этики, – раздраженно отвечает Мир, поглаживая Джесси за ухом. – Сок и чертов блистер лежали на тумбочке, как напоминание. Конечно, я их забрал, чтобы не огорчать женщину!

– Господи, Мир, ты и этика – несовместимые вещи! Таких развратников и хамов еще поискать! – возмущаюсь я и сразу замолкаю, прислушиваясь к дыханию Алисы. Она спокойно спит.

– Я хороший врач, Рябинин. А какой я в жизни, никого не касается, – важно отвечает он.

Я снимаю с шеи девчонки влажный шарф и опускаю спинку сиденья ниже. Голова Алисы откидывается назад, словно тряпичная.

– Она как гуттаперчевая, Мир! Что же теперь делать? – забираю притихшего Вилли, сжавшегося в комок на руках девчонки, и отдаю его Миру.

– Она хорошо выспится. Ничего плохого не случится. Ей не требуется никакая медицинская помощь, – успокаивает меня Мир.

Время близится к 23:00, и я понимаю, что ночь любви с невестой накрылась медным тазом. Меня распирает злость к «супердоктору» Боголюбову.

– Прости, Богдан, – виновато лепечет он. – Хочешь, я съезжу к Аллочке и все ей объясню?

– Ни в коем случае! – отрезаю я. – Ты сегодня превзошел себя, Мир. Я позвоню Алле и скажу, что попал в аварию, – перевожу взгляд на девчонку. Ее лицо в тусклом свете луны кажется умиротворенным.

– Рябина, сними с нее сумку и посмотри адрес в паспорте, – командует он. Псы успокоились и, прижавшись друг к другу, уснули.

Я аккуратно перебрасываю ремешок сумки через ее голову. Понимаю, что рыться в чужих вещах – вынужденная мера, и все равно чувствую себя гадко.

– Дай сюда! – Мирослав, увидев мое замешательство, выхватывает сумку Алисы.

Он по-хозяйски раскрывает молнию и начинает вытаскивать вещи девчонки.

– Во-о-от чем она меня так больно била, – усмехается Боголюбов и протягивает мне толстую книгу. «Исчезновение Стефани Мейлер» – читаю я название популярного бестселлера Жоэля Диккера. Обложка книги сильно вдавлена с одной стороны.

– Вот и паспорт, – блаженно вздыхает Мир. – Снегирево, улица Озерная, дом шестнадцать.

– Черт! Это же далеко? – спрашиваю я.

– Поселок в тридцати километрах к северо-западу. Ты разве никогда там не был? Нас в школе возили на экскурсию в «маковку» – хлебопекарный завод в Снегиреве.

– Мы с тобой учились в разных школах, Боголюбов, – сухо отвечаю я, совсем не разделяя радость от детских воспоминаний Мира. – Если такой умный, может, сам и отвезешь девчонку домой?

– Я нетрезвый, Рябина, ты забыл? – виновато бубнит Мир. – Легенда Алиса Ильинична, двадцать лет… – читает он, шурша страничками паспорта. – Та-а-ак, не замужем.

– А это здесь при чем? – взрываюсь я.

– Девчонка – куколка, мне понравилась, – Мир щелкает языком, посматривая на спящую Алису. – Надо бы подкатить к ней, когда проснется.