– Да тебя, сколько уже никто не видит, но дым от печи идет, и я так и подумал, что ты заболел, вот прибежал навестить, да принес тебе кой чего из еды,– затарахтел дядька Мефодий. – Хоть и не деликатесы какие заморские, а все ж и не для всех еда.

Никита тоже обалдел от банок с консервированными ананасами, хорошей белорусской сгущенки, сыра, копченой колбасы.

Мефодий теперь частенько подкидывал Никите продукты, в этом селе жили белорусы, уж незнамо каким ветром принесло их в Сибирь, дядька Мефодий и не помнил уже, он то здесь и родился уже, но приметы знал, и про людей которые с нечистью борются и видят ее, знал тоже. И по-своему пытался удержать здесь Никиту, что бы ему здесь жилось хорошо, боялся что тот просто исчезнет, как и не было, или же помрет, разница для жителей села небольшая. А им то без охотника в таком мраке не выжить.

Вот и рассказывал теперь торопливо Никите,– последние лет пять, а то и шесть у нас тут совсем худо стало. – Когда-то мои родители еще молодые говорили, что село не уму построили, наплевали на приметы, и будет, когда, ни будь, здесь плохо. – А, мне здесь жить нравится, прикипел я к этому месту, я ведь не один когда-то остался, да и жил здесь со своей старухой, а вот теперь один доживаю, да за вами неразумными приглядываю. – Народ, здесь конечно битый озлобленный на всех собрался, а вот здесь прижились, и идти всем им некуда. – Я то что старый уже, помру и никто не заметит, а вот хочется, что бы, и они как люди пожили. – Да и ты ведь совсем молодой еще, может сможешь это место изменить.

Никита улыбался словам старика, догадывался, что тот многое скрывает, и теперь слушая его торопливый рассказ, понимал, что его основные неприятности еще впереди.

– Здесь ты утихомирил бесовство покуда, но дом еще этот плохой проблем то добавит,– продолжал рассказ дядька Мефодий. – Еще мои родители говорили, что изначально дом на плохом месте построили, там какое-то капище было, так то вроде высокое сухое, а там и до этого место страшноватое было, даже когда село уже построили, там был огромный пустырь.

– А, кто там повесился то, и по какой причине,– поинтересовался Никита, собирая на стол.

– Парень молодой, Иваном вроде звали, я то тогда совсем малым был, а потом уже и спросить не у кого было. – Помню, что про него слышал, и я то эту историю со слов сельчан знаю, какой-то он упертый был, идейный вроде, комсомолец, одним словом. – Говорили, что даже он кому-то доказать хотел, что мол басни это и суеверия, что место плохое и назло всем стал дом строить. – Сам строил, и вроде как стало за ним странное что-то водиться, даже родители его уговаривали бросить затею эту с домом, но нет. – Он жениться собирался, и дом то на большую семью строил, а уж стройку заканчивал, люди уже тогда от него шарахаться стали, он и так – то грубый был, резкий такой, а тут замкнулся совсем, стал злой и как сыч на всех смотрел и не с кем не общался, на соседей чуть ли не рычал и кидался, чтобы они к его забору даже не подходили. – Все наблюдал за ними и дом охранял, казалось ему, что его разграбить хотят, свихнулся, одним словом. – Чего в пустом доме грабить то. – А тут и невеста его бросила, сбежала из села, и пропала, никому ничего не сообщив, как и не было ее, даже родным никакой записки не оставила.

У Никиты заломило в висках, как бы невеста этого Ивана, не оказалась замурованной в этом подвале. Если Иван попал под действия капища, запросто мог невестушку строптивую в жертву принести, и тем освятить дом во зло. Такие случаи были довольно часто, и смутную догадку Никиты нужно будет проверить обязательно.