– Что за святая? – спросила я.

– Разве ты не знаешь? Погоди, я мигом!

Соседка юркнула в дверь и тут же вернулась, держа в руке крохотный образок.

– Возьми. Пусть будет тебе, у меня ещё есть.

Я взглянула на иконку: красная юбка, зелёный сюртук…

Где-то я уже видела это изображение.

И тут вспомнила бушующее озеро, нашу лодку, потерявшую управление… Так вот чью иконку нашла я тогда в кармане сестриной куртки!

Расспросив, как добраться до Смоленского кладбища, я пообещала соседке выполнить её просьбу.

Сестра так обрадовалась моему приезду, что на время забыла о своих горестях. Засуетилась, забегала. На тарелках задымилась целая картошка, защекотала нос пряным запахом поджаристая домашняя колбаска. Крепенькие солёные огурчики и маринованные маслята дополнили гостеприимный стол.

Захрустев огурчиком, я стала рассказывать о том, что произошло на озере Шлино.

– А я искала образок, подумала, потеряла, – удивилась сестра. – Люблю Ксенюшку. Она такая скоропослушница!

И тут меня осенило.

– А давай мы вместе съездим на Смоленское кладбище!

– Хорошая мысль, – с радостью согласилась Тамара.

Утром следующего дня, наскоро глотнув чаю и набросив на головы платочки, мы вышли из дома.

Город уже просыпался. Стучали двери подъездов, заводились припаркованные у домов машины, народ собирался на остановке маршрутного такси…

Мы встали в хвост молчаливой очереди. Краем глаза я наблюдала, как Тамара, борясь с появляющейся болью, кусала губу, и понимала, что она молчит о своей болезни, потому что щадит меня. Видя её страдания, я сама, казалось, чувствовала её боль, и все мои мысли были направлены на то, чтобы хоть чем-то помочь родному человеку. Всю дорогу, сначала в маршрутке, потом в метро, я занимала сестру пустячными разговорами, чтобы отвлечь её внимание от самой себя.

Поезд грохотал, заглушая мой голос, останавливался и снова набирал скорость, приближая нас к заветной станции «Приморская»…

Вышли из подземки и, пройдя мимо ряда ларьков, направились к широкому шоссе. В какую сторону идти дальше, спрашивать не пришлось: воздух так и загудел от колокольного звона! Обрадовавшись, мы ускорили шаг, но сестре вдруг стало хуже. Остановившись, я робко спросила:

– Может, вернёмся? Ты неважно выглядишь.

– Нет уж, если решили…

Полквартала тихим шагом дались нам с большим трудом.

Но вот и черноглазая речка Смоленка, отделяющая Васильевский остров от острова Декабристов. Сразу за ней Смоленское кладбище. Прямо у входа возносится в небо красивейший храм Смоленской иконы Божией Матери. В его строительство свою малую лепту внесла блаженная Ксения (Петрова), бездомная вдова придворного певчего, которая ночами поднимала кирпичи на строительные леса.

Мне и до этого не раз доводилось бывать в храмах по разным нуждам: на крестинах, на отпевании и просто чтобы поставить свечку за упокой и за здравие, но никогда прежде я не ощущала такого неизъяснимого блаженства, такого сердечного трепета, какие я почувствовала здесь. Даже в хмурое питерское утро храм был наполнен светом: солнце почивало на каждой богато изукрашенной иконе.

Прихожан было немного, и мы с сестрой свободно переходили от иконы к иконе, любуясь творением рук человеческих. Я всматривалась в лики святых и вчитывалась в малопонятные слова на древнем языке, и моя душа жадно поглощала долгожданную пищу…

Потом мы посетили часовенку Ксении Петербургской, находящуюся неподалёку. В церковной лавке купили свечи, елей, освящённый у гробницы блаженной Ксении, по образку и по книжице с житием святой.

Пока шла служба, я с благоговением рассматривала икону Божией угодницы. И вдруг мне показалось…