Есть и белые, хоть и мало…
Коли встал на путь правды доброй,
Значит, стал для чертей мишенью.
Испытания все испробуй.
Помни, Света боятся тени!»
Задремал. Видит сон… Квартира.
Он и демон. Борьба – армрестлинг.
Нюрка, Ванька, Федот, Глафира —
На диване. Михалыч – в кресле.
Ванька:
«Литр горькой на чёрта ставлю!»
Нюрка:
«Что ты, Ваня! Побойся бога!»
Ванька (шёпотом):
«Тише! Просто я пить бросаю.
Хватит жить уже однобоко,
Я женюсь. На тебе! Не против?»
Нюрка:
«Где же против?! Помилуй боже!
Вместо пугала в огороде
Завсегда ты сгодиться сможешь!»
Федот:
«Во даёт! Ну лихая девка!»
Глафира:
«Ты бы, Федя, заткнул хлебало!
День тому коромысла древко
О твой горб поломала… Мало?!»
Михалыч:
«Слышь, Икар, я смотрю, ты – добрый,
Завалить не стремишься чёрта.
Дай я врежу ему под рёбра,
Чтоб не скалил воронью морду!»
Ангел:
«Нет, Михалыч, он – тень, не боле».
А вдали всё звучала песня.
И был голос знаком до боли,
Только чей? Не признать, хоть тресни!
На траве поутру прохладно.
Ангел встал, пожевал крапивы
(Пользы много, на вкус приятно),
И, себя ощутив счастливым,
Пешим ходом подался в город:
Надо новые крылья строить!
А не то может Фея скоро
Позабыть своего героя.
Дальний путь, да простит читатель,
Сокращён (не в ущерб сюжету),
Но не вправе повествователь
Не вместить сюда песню эту
(Ангел пел её дни и ночи,
Ощущая себя Орфеем.
Так во сне ему, между прочим,
Напевала за кадром Фея):
«Там, где мирно, легко и просто,
Как в фантазиях утописта,
Вдруг упал Свет с Земли на звёзды,
И тех звёзд было ровно триста.
И со всех трёхсот звёзд глазели
Миллиардами глаз на Землю
Инозвёздные ротозеи,
Предаваясь вовсю веселью.
А Земля, что им всем светила,
Ощущала нутром тревогу
Оттого, что Людей носила
На себе, путь забывших к богу.
Словно всё, что есть в космосфере,
Это – быт, что придуман ими,
Состоящий из тех материй,
Для которых сыскали имя.
Механизм современной моды
Движет разумом человечьим,
А космические широты —
Бред, присущий лишь сумасшедшим…
В чём же истина мирозданья?
В чём же жизни суть во вселенной?
Дальше собственного незнанья
Разузнать не дано, наверно…»
9
Город – мир оголтело пёстрый.
Небоскрёбами небо выскреб.
Запах выхлопов затхло-острый
И поток пешеходов быстрый.
Многоного и многоруко,
За толпою толпа толпится,
И, друг в друге не видя друга,
Разноцветьем мелькают лица.
Город – роскошь! Одной рекламы
По заборам на миллионы:
«Покупай, господа и дамы!»
«Налетай, воробьи, вороны!»
Бизнесмены и бизнеследи,
Каждый в собственной коробчонке.
То не хлев – весь удел на свете
Сиротливой ничьей девчонки…
Лето красками полиняло.
Скалит жёлтые зубы осень.
В трёх шагах от ж/д вокзала
Старый дом № 28.
Сколько, как комаров в засаде,
Там жильцов под одною крышей!
Лишь доярки в простом халате,
Плачь не плачь, днём с огнём не сыщешь!
Две недели промчались мигом.
Два крыла и костюм готовы.
Весь квартал всполошился криком,
Когда в небо шагнул он снова!
Прямо днём, не дождавшись ночи,
Промелькнул над ж/д вокзалом.
Как возник, так и скрылся – молча.
Только долго толпа моргала.
Чуть позднее, в программе «Время»,
Объяснили, что «кто-то в шутку,
Посмеяться решив над всеми,
Нарядил человеком утку».
Ах, как часто мы жаждем счастья,
Забывая сиюминутно —
Надо в Счастье принять участье,
Чтобы стало оно доступным.
Фея Вера решила: «Буду
Каждой ноткою чувств на взлёте:
Чтоб позволить случиться чуду,
Нужно быть на чудесной ноте!»
Ровно месяц, с последней встречи,
Вера Ангела ожидала.
Не вникая в людские речи,
Поздним вечером зажигала
Неизменно свечу в каморке.
Тихо пела, считая звёзды.
И Любовь, словно мышка в норке,
В ней скреблась откровенно, просто.
Как-то ночью ей кто-то жуткий
Прокартавил: «Сгорел твой милый!»