Я любил, не скрою,
Милая любила,
И в свои за шестьдесят
Мы будем вспоминать,
Что и трын-травою
Любви не победила
Ни едрена-Феня,
Ни едрена мать.
***
Вычеркнешь строчку –
Не вычеркнешь Верочку.
Верочки Шиверских
Губки соленые…
Не потому ли, что
Выломал вербочку,
Взял, да и выдумал
Девичьи стоны.
Не потому ли –
Плохая акустика?..
«Верочка, Верочка!..»
Не отзывается.
Пляжный мираж
Загорелого бюстика
Не забывается
И не сбывается.
***
Я вам откроюсь: я люблю.
И некрасиво ночью вою.
Случилось вот что: я ревную,
Реву, рифмую «ай лаф ю».
Я Вас люблю! Мне сорок пятый.
Невольно вдруг в конце пути…
Как вы б цвели в пятидесятый!
А вам… Вам нет и двадцати.
***
Напиши мне, напиши,
Уляшина Наташа.
Приветливо ли помаши
Флажками для отмашки.
Вжик-вжик, мол, нету ни души
На палубе и юте.
Вжик-вжик… хоть неглиже суши
На нашем перепутье.
И напиши ещё… вжик-вжик…
Ласкающие кожу
Слова о том, как жизнь бежит
И тень кладёт к подножью
Моих несделанных шагов.
А волновой барашек –
Как ритуальный дар богов
Уляшиной Наташи.
Вжик-вжик… вжик-вжик…
Но застит глаз солёной пеленою,
Иль, может, зябкий март пуржит
Метельно надо мною,
Иль белоснежное руно,
Как сети из Байкала,
Легло на траулере… Но…
Отмашка отмахала.
Напиши мне напиши,
Уляшина Наташа,
Свой ровный слог на букву «ши»
(иссякли рифмы наши).
И канул траулер ко дну
С уловом однодневным.
Остались лишь стихи ко дню
Эвтерпы… Иль Минервы?..
А.Ф.
Мне уже пора вселиться.
Где моя Вселенная?
Где моих любимых ликов
Горница нетленная?
Я хожу по парапету
Голубого глобуса.
Нет, как не было, и нету
До земли автобуса.
Осаждают слёзы веки.
Осы мыслей роятся.
В кои веки… в кои выси
Хочется устроиться.
Я проехал временами
Вековой провинции.
А сейчас вернулся б к маме.
Мне пора уж, в принципе.
***
Когда я сплю лицом к стене,
Приговоренный к высшей мере
За непризнание в вине,
Мне снится луч,
Скользнувший в двери.
Когда ты спишь
Лицом к стене –
Узлом лопаток и коленей –
Происходящее во мне –
Есть суд и жажда преступлений.
Нотки ироничные
Наказ
Мама едет на гастроли.
Говорит – строжится – Оле:
– Будь послушна у отца.
Да… не высиди птенца.
Продолжая в том же стиле,
Наказует строго Иле:
– Ты смотри тут у меня.
Ни того… на счет вина… –
И, с грозою по лицу,
Так командует отцу:
– Ты отец семейства здеся
Остаёсся. Перебейся…
Оставайся в этой роли
Пока кончатся гастроли.
Кто заявится с долгами,
С бутылём и пирогами,
То про эту чепуху
Не звони ко мне в Уфу.
Кто напросится на баню,
На попойку послебанну, –
Сообрази на счёт стола
До приличья – не дотла.
Если за город поедешь
С тетей Любой, дядей Петей,
Токо – если их шашлык!
Сам не пей. Смотри – как штык!
Ну, а ежли что случиться:
Иля вздумает жениться,
Оля психанет учиться,
Подгорит, допустим, пицца…
Иль залетная синица
В сексуальном сне присниться,
Шапкой вспучится брусница…
Иль правительство сменится…
Про такую чепуху
Не трезвонь ко мне в Уфу.
В общем, лишних слов не надо.
Расстаёмся без парада.
В холодильнике есть рыба.
Да скажите мне спасибо,
Что наказов не даю!
Я поехала.
Адью.
Зарисовка
Я репортер. В дурдоме… Крупный план.
Во мне придурок Ленина узнал.
Он сорок лет расстреливал Каплан.
…Крест перспективы… рабица… финал.
А дома гости. День рожденья дочки.
Э… к нам заехал питерский вокзал?
Дошло до кульминационной точки:
Я репортаж с броневика сказал.
А в вытяжном отверстии – «Отелло»:
Сосед соседку поучает жить.
А где-то свадьба… «Эта свадьба!.. пела…»,
Да так, что кошка порывалась выть.
***
А по Лондону мне, по Лондону,
Как степному коту голодному,
В оном марте не выть уж мысль
«Побродить бы с английской мисс…»
Не поплыть на плоту, на ялике…
Здесь донашивал Герцен валенки,
Поощряя английскую спесь
На три фунта (на сколько есть)…
По Гудзону, по Темзе – штилевым