– Спасибо, Петер. Я обязательно оплачу тебе расходы, когда выберусь из этой передряги.

– Ни слова о деньгах, Эрла.

– Поверенный вряд ли успеет приехать до разбирательства коронариев, – угрюмо заметила Алекса.

– Не страшно, – отмахнулся Петер. – Если ее признают виновной на первом слушании – а я уверен, что не признают! – поверенный позже выступит на втором слушании. Эрла, ни о чем не беспокойся. Все пустяки. Простое недоразумение. Скоро мы будем смеяться над этим происшествием.

– Ага, очень смешно, когда ты сидишь в каталажке, и тебя называют ведьмой, – вмешалась пессимистичная Алекса.

Петер послал ей выразительный взгляд, но Алекса не унималась.

– Нужно не полагаться на поверенного или комиссара, а самим выяснить, что произошло. Почему Бельмор пошел на Ржавый пустырь? Кто его там поджидал? Какое заклинание применил витамаг и кто этот витамаг?

– Комиссар показал мне Бельмора. Ребята, это ужасно…

Я рассказала им о визите в мертвецкую и о выводах доктора.

– Откуда в наших краях шип редкого растения, да еще зачарованного витамагом? – воскликнула Алекса, пока Петер задумчиво скреб подбородок.

– Саженец древоядицы могли привезти контрабандой и продать на Полуночном рынке, – предположила я. – Но кто зачаровал его? Не знаю. Заклинания витамагии недолговечны, они действуют день-два, самое большее неделю. Других известных витамагов в нашем городе нет. И потому все подозрения падают на меня. У меня был мотив, была возможность. Хотя я никогда раньше не накладывала заклинания высокого уровня, да еще с вредоносным модусом.

– Вот задачка… – пробормотал Петер и утешающе похлопал меня по руке. – Но мы ее решим. Даже не сомневайся. Тебя тут не обижали? – спохватился он.

– Нет, тут неплохо. У меня отличная компания.

– Мы принесли тебе одежду и немного еды.

– Спасибо, ребята!

– Будем приходить каждый день, – пообещала Алекса. – Но что делать с чайной? Там сейчас такой беспорядок после обыска. Хотя я следила, чтобы дурак Бобсон ничего не испортил. Само собой, они противозаконного не нашли, но комиссар велел закрыть чайную на время дознания. Занту я возьму себе, но не обещаю, что не пристукну эту заразу.

– Уж постарайся…

Мы болтали, пока надзиратель извиняющимся тоном не попросил посетителей на выход. Мои друзья ушли, а я осталась.

И пусть меня окружали тюремные стены, на душе значительно повеселело.

***

Вскоре выяснилось, что время в тюрьме течет по-особому – то невыносимо медленно, как в кошмарном сне, то слишком быстро.

Каждое утро я просыпалась, не понимая, где нахожусь, а когда явь обрушивалась на меня во всей неприглядности, сердце сжималось от тоски.

На второй день заключения моих соседей по камерам отпустили, я осталась одна в тюремном подвале. Но посетители шли потоком: Алекса и Петер, фонарщица Лилла и вдова Кордула, пекарь Пампкин и дочь доктора Мила, и многие завсегдатаи моей чайной.

Я радовалась их приходу, но все же ждала другого визита, который так и не состоялся. Комиссар Расмус больше не навещал меня; даже второй допрос он поручил своему помощнику.

Невольно я задавалась вопросом: было ли его дружелюбие в день ареста напускным? Было ли оно холодным расчетом?

Я легко завожу друзей. Если человек кормит тебя обедом, расспрашивает о семье, подбадривает тебя и шутит – это ли не признаки приязни? Это ли не начало дружбы? И если сделал первый шаг, то почему не делаешь второй?

Поэтому теперь я испытала горькое разочарование.

На третий день заключения надзиратель передал мне книгу – «Свод королевских законов и уложений».

Значит, комиссар помнил обо мне и избегал намеренно. Странно и досадно.