На второй день после загадочного происшествия САМ СТАЛИН позвонил в ТАСС по вертушке – специальному кремлевскому телефону. И Хавинсон, ответственный руководитель ТАСС, взяв трубку и услышав голос вождя – может, в первый и последний раз в жизни, – узнал, что Сталин требует от него прочесть все официальные сообщения о полете Гесса в Англию и комментарии к ним. Тут Хавинсон, не читавший ни на одном иностранном языке, не растерялся и позвал на подмогу Д. Е.

И тот настолько толково изложил все Сталину, отделив информацию от дезинформации, что Вождь осведомился, как фамилия референта. И тогда, назвав свою фамилию, Д. Е. сказал ему, что в Москве надо бы создать службу дезинформации, поскольку во всех остальных крупных державах таковые уже существуют.

И, о чудо! Сталин так и сделал! По решению ЦК ВКП(б) от 1941 года в ТАСС появилась редакция контрпропаганды и дезинформации, а ее руководителем был назначен Меламид Даниил Ефимович.

Вы спросите, почему я не написала раньше о сей поразительной истории, только вскользь отразив ее в своих мемуарах – книге «Косой дождь»?

Не написала потому, что в редких рассказах Д. Е. история эта все время видоизменялась в зависимости от слушателей и настроения рассказчика. Я ее помню и в таком варианте:

Муж: «Я сидел в кабинете Сталина. И, покуда он говорил, его голова все ниже и ниже склонялась, а потом и вовсе упала на грудь».

Как литератор, всю жизнь проживший в России, я тупо доверяю только одному методу рассказа – реализму. А всякие фантазии в стиле барона Мюнхгаузена меня бесят. Хотя я уже давно поняла, что выдумки мужа объяснялись его неистребимым ребячеством.

Недаром соученики мужа по университету, сколько я их помню, рассказывали, что Д. Е. гордился отнюдь не своими успехами в науках, а только тем, что на сборах будущих призывников лучше всех разбирался в пулемете, а также был членом вузовской команды легкоатлетов и выступал на московских студенческих соревнованиях.

Рассказ Д. Е. о его карьерном взлете документально подтвержден. Бывший сослуживец мужа по ИМЭМО Петр Черкасов, роясь в архивах, обнаружил решение ЦК КПСС о назначении еще совсем молодого Д. Е. Меламида заведующим редакцией контрпропаганды в ТАСС.

Заметим, в высочайшем рескрипте слово «дезинформация» вообще отсутствует, хотя именно таким было официальное название редакции, – его нет по причине «секретности». Какая дезинформация в насквозь правдивом советском государстве?! Этого не может быть потому, что не может быть никогда!

Но пойдем дальше. Для мужа тогдашнее решение ЦК было судьбоносным. Оно стало для него своего рода оберегом, талисманом или, скорее, охранной грамотой на долгие годы, до самой смерти Сталина.

Несмотря на дикий послевоенный сталинский антисемитизм, и уже после того, как редакцию контрпропаганды и дезинформации в ТАСС ликвидировали, Д. Е. все равно никогда не увольняли и, стало быть, не объявляли тунеядцем.

Уверена, что причина была в одном: начальство не хотело брать на себя ответственность: мол, кто знает, почему этого «еврейца» ЦК ВКП(б) назначило на такой высокий пост? Лучше с ним не связываться. И главное, не переспрашивать: переспросишь – и тебя сразу на Колыму.

Все восемь лет от конца Отечественной войны до смерти Сталина Д. Е. проработал в Совинформбюро – весьма невыразительном в условиях мира учреждении, в столь же невыразительной должности обозревателя. Теперь я поняла, что там пристраивали всякого рода отставников – к примеру, бывших коминтерновцев.

Бок о бок с Д.Е., в той же должности, был и некий Миров из Коминтерна – папаша двух дочек, одна из которых стала женой Шинделя, в будущем Лазарева, фактического хозяина влиятельного в 1960–1970-е журнала «Вопросы литературы» (или, как острили, журнала «Вопли»).